– Но это ей решать, – вмешалась Джойс.
– Джойс, – Рэй поднял руку, призывая ее умолкнуть, – Посты могут нанять любого адвоката. А когда обвинение предадут гласности, худшее для обвиняемого будет позади. Ему нет нужды форсировать события. На самом деле ему выгодно, чтобы до признания или заседания твоя репутация пострадала как можно сильнее.
Патти кивнула и спросила, как, по мнению отца, ей следует поступить.
– Я сейчас позвоню Честеру, – ответил он. – А ты езжай к доктору Слипперштейну, и пусть он тебя осмотрит.
– И выступит свидетелем.
– Да, при необходимости он может дать показания. Но суда не будет, Патти.
– И ему ничего не будет? И через неделю он сможет все повторить с кем-нибудь еще?
Рэй поднял руки:
– Позволь мне, э-э, позволь мне поговорить с мистером Постом. Ему может прийтись по вкусу идея отсрочки наказания. Испытательный срок, так сказать. Меч, зависший над головой Итана.
– Но это же просто ничто.
– Вообще-то, милая, это довольно много. Это послужит гарантией, что он больше так ни с кем не поступит. И ему придется признать свою вину.
Странно было представлять Итана в оранжевом комбинезоне, сидящим в тюрьме за нанесение ущерба, который существовал только в ее сознании. Ей доводилось участвовать в забегах, от которых все болело гораздо сильнее, чем после изнасилования. После баскетбольного матча, например, она чувствовала себя еще более истерзанной, чем сейчас. К тому же, занимаясь спортом, привыкаешь к касанию чужих рук – тебе массируют сведенную судорогой мышцу, растягивают связки, тебя толкают и пинают во время защиты или борьбы за мяч.
И все же почему-то она физически чувствовала несправедливость. Несправедливость была даже более реальной, чем ее ноющее, дурно пахнущее, потеющее тело. У несправедливости были форма, вес, температура, текстура и очень плохой вкус.
В кабинете доктора Слипперштейна она, как хорошая спортсменка, покорно перенесла обследование. Когда она оделась, он спросил, имела ли она половые сношения до того.
– Нет.
– Я так и думал. А контрацепция? Он предохранялся?
Она кивнула.
– Я тогда и попыталась убежать. Когда увидела, что у него в руках.
– Презерватив.
– Да.
Эти и другие сведения доктор Слипперштейн занес в ее карту. Затем он снял очки.
– Патти, у тебя все будет хорошо. Секс – замечательная штука, и ты будешь наслаждаться им всю жизнь. Но это был не лучший день, да?
Ее сестры и брат были дома. Кто-то из них пытался жонглировать разновеликими отвертками на заднем дворе. Кто-то читал неадаптированного Гиббона. Одна из сестер, питавшаяся исключительно редиской и йогуртом, в очередной раз красила волосы в ванной. Настоящим домом для Патти была заплесневелая, обитая поролоном встроенная скамья в подвале у телевизора. Все эти годы, прошедшие с тех пор, когда Евлалию