– Боюсь, что ужина я не дождусь, – виновато произнес Талер, понизив голос. – Скоро ночное заседание стрелкового клуба «Паровая пуля». Не хочу пропускать.
– Ну, объясняться с Катариной тебе, а не мне, – я едва заметно кивнул проходящему мимо знакомому.
Талер прочистил горло и осторожно сказал:
– На самом деле, в этом вопросе я рассчитывал на тебя. Понимаю, что без прощания уходить невежливо, но ты же знаешь Кат…
Я вздохнул:
– Ладно, Стрелок. На что еще нужны друзья?
Он ухмыльнулся, хлопнул меня по плечу и, немного ссутулившись, поспешил заглушать урчащий желудок. Я медленно прошел вдоль стены, изучая картины, которые и так знал наизусть. Здесь меня и поймал стюард, но я лишь покачал головой. Ни аперитива, ни шампанского не хотелось. Алкоголь, даже в маленьких количествах, притупляет разум, а когда ныряешь в бассейн, в котором плавают акулы, надо держать ухо востро.
Все еще продолжая держаться особняком, я рассматривал входящих в зал гостей, негромко беседующие между собой группки людей, и тех, кто, не задерживаясь, шел дальше – в банкетный зал, в зимний сад, на веранду или в комнаты для азартных игр.
Муж Катарины, как и она, человек, но его должность и влияние были таковыми, что к нему в дом не гнушались приезжать самые высокопоставленные, известные, успешные и популярные жители Рапгара, включая лучэров из древних и уважаемых семейств.
Некоторые из тех, что были здесь, ненавидели меня. Другие искренне боялись. А потому тоже ненавидели. Но большинство относилось ко мне со странной смесью любопытства, сожаления и… равнодушия. В этом все наше высшее общество – им плевать на тебя до тех пор, пока ты не появишься рядом. Только после этого тебя вспомнят, и ты станешь для них интересной персоной на несколько жалких минут. А затем тебя снова забудут.
Наш свет закостенел в равнодушии, которое нельзя разбить никаким молотом. Все, что интересует почти каждого из находящихся здесь – это он сам. Все остальные могут гореть в Изначальном огне хоть до второго пришествия Всеединого.
Но мне грех жаловаться. Я бы вряд ли сдержался, если бы эти господа встречали меня с распростертыми объятьями. Меня, чего доброго, стошнило бы прямо на их дорогие смокинги.
Восемь слуг в нежно-голубых ливреях, украшенных золотой вышивкой и крупными аметистовыми пуговицами, ввезли в помещение огромный круглый аквариум. Тяжеленный поддон был заполнен какими-то цилиндрами, крутящимися шестеренками и мигающими огоньками. Рядом с колесами мирно гудел генератор.
В воде, в окружении многочисленных поднимающихся со дна пузырьков, наполовину высунувшись из емкости, восседал дьюгонь. Я тихо рассмеялся и подошел к нему:
– Привет, Арчибальд. Ты все-таки не утерпел и вылез из своего золотого бассейна?
Он близоруко посмотрел на меня заплывшими глазками, потянул носом воздух, встопорщил жесткие длинные сомьи усы и, наконец, узнал:
– А-а-а…