Мы продолжали встречаться с Нарой, продолжали любить друг друга. Но я после той ночи стал будто другим человеком, часто задумывался, отвечал невпопад, подолгу молчал с Нарой, но она во всем понимала меня… Из меня – как вам сказать – из меня будто кровь выпустили, я все время мучительно обдумывал свое дальнейшее поведение, свою дальнейшую жизнь, и понял: чтобы уважать себя дальше, не быть всю оставшуюся жизнь в разладе с самим собой, я должен что-то делать, я не могу бездействовать в данной ситуации…
А когда я это понял, я принял твердое решение, переменить которое меня никто бы не смог заставить…
Вокруг разворачивались страшные события, разворачивалась полномасштабная война между моей страной и соседней республикой-агрессором. И через год, осенью 1991 года я уехал на фронт, примкнул к ополченцам, которые были в основном выходцами из Карабаха и Агдама.
– А ты хоть стрелять умеешь? – спросил меня один из ополченцев, мужчина лет под сорок, когда мы ехали в кузове грузовика, чтобы остановить врага.
– Немного умею, – ответил я хмуро.
– Немного, – недовольно хмыкнул мужчина. – Этого недостаточно.
– Научусь, – пробормотал я.
Мужчина покачал головой, непонятно, то ли осуждая мой ответ, как военный профессионал (он, как потом выяснилось, был майором запаса), то ли одобряя мой поступок, что я, тем не менее, здесь, вместе с ними, кто умеет стрелять.
– Ты среди нас самый молодой, – сказал он, – Сколько лет?
Я ответил.
– Чем занимался?
– Был студентом.
– Был? Что, выгнали?
– Зачем? Сам ушел.
– Сам ушел? Просто взял и бросил, да?
– Ну, вроде того…
– А где учился?
– Не все ли равно?.. Где учился, там меня уже нет.
Он помолчал, изучающе рассматривая меня. Мне стало неловко под его взглядом, я отвернулся.
– Да, ты не очень разговорчивый… Короче – держись меня. Какой-никакой, а опыт имеем… И стрелять тебя научим. Понял? Одно тебе скажу – не лезь на рожон. Глупо погибнуть – это не геройство на войне, геройство – живым остаться, и врага уничтожать. Понял?
Мне он понравился, сразу было видно – вояка, и в дальнейшем я оказался прав, он был храбрым солдатом, и мы с ним вскоре сдружились.
Осенью 1991 года я вступил в Агдамский батальон, который тогда только-только был сформирован…
– Хорошо, а мама? А Нармина? Они так легко отпустили тебя? Ты об этом ни словом не обмолвился. Что ты им сказал?
– Этого