323. О, всё же он недотрога, хрустальный изгнанник – мой небывалый, сверхъестественный дух!
324. Нет смысла в сих речах. Есть пафос, мелос, логос.
325. Сколько, сколько слышал Бог в Свой адрес псалмоблудия!
326. Чуть ниже неба все наши молитвы сходятся, сходятся на битвы благодарности.
327. Нет и у пророка своего отечества, все отечества для него чужие, от всех отечеств у того содрогание. Содрогание – единственный продукт вещего сердца.
328. Да разве ж это эволюция? Это бесконечная игра на понижение! С другой стороны, долгая девальвация в человеке человеческого внушает и некую надежду.
329. Лишь выдавать за начала поэзии искусные, многомудрые сеансы магнетической бесцеремонности.
330. Бог бы с ней, со старостью, с морщинами, с болезнями! Когда б не порча причудливости!
331. Всех изобличу в том, в чём сам повинен! Чем сам грешен и недужен!
332. И снова нужно выходить в сей мир, дабы вершить свой адский труд благожелательности?!
333. Ведь Бог последовательно умер, после расписался в собственном несуществовании, после распылился и рассеялся в каждом листике, во всякой былинке, и ныне ни жив, ни мёртв. А к тому же в придачу самые современные помышляют ещё о необходимости перезагрузки Бога.
334. Вот же и мир так щедро одарил тебя дарами данайцев.
335. Горы подвигаются энтузиастами. Древнее древнейшей профессии лишь древнейшее любительство.
336. До тех пор мир сохранит свою живость и простосердечие, покуда будет удивляться нашим оголтелым и безудержным, русским перлам.
337. Всё никак, никак не слезть нашим поэтам с иглы славистских комплиментов, веяниям зарубежных университетов!
338. А вообрази-ка себе, какой онтологический ужас испытывает дрозофила пред твоими размерами и даже пропорциями!
339. А всё-таки мир пишет свою историю желчью своих потрохов и сукровицей своего бессердечия.
340. Вновь ужаснулся! Как же не проиграть битву с миром за сверхъестественную эстетику?!
341. Никаких размашистых текстов! Только поле мистической бессодержательности, позволяющее утвердить в мире твоё безымянное присутствие.
342. Основная забота авангардной поэзии – возведение грандиозной словесной невнятицы в ранг большого стиля. Тайный смысл её – рекогносцировка нечистого на полях любопытства.
343. Две дисциплины, полные до краёв субъективностью: география, эгография…
344. Вот старость, вся полна отживших фанаберий, сотрясающая своими дряхлыми боеприпасами. Старость – заржавленный ключ от истлевшего замка на двери в никуда.
345. Бог настолько явно демонстрирует своё небытие, что это способны заметить даже атеисты.
346. Из двух взаимоисключающих жизней сложить хоть одну, но внутренне непротиворечивую.
347. Ведь вспомни, как мы на путях демократии состязались в отвращениях к родинам.
348. И сидя в лопухах да в крапиве,