Первые впечатления
Все, что было связано с поездными впечатлениями, для меня было совершенно новым и потому непривычным. Предвкушение поездки было настолько всепоглощающим, что в день отъезда еще с утра я потерял аппетит. Зато как только сели в поезд, мне захотелось есть. Да не просто есть, а утолить почти зверский аппетит. О чем я и объявил в первые же минуты после начала движения.
Поезда в те времена ходили неторопливо, так как водили их солидно пыхтящие паровозы. Они имели привычку часто останавливаться, потому что каждые полтора-два часа паровозники набирали воды в тендер – эта стоянка длилась минут двадцать. А примерно через три часа была более длительная стоянка, как пояснил отец, нужно было чистить топку паровоза. Я увидел эту настоящую мужскую работу. Она особенно впечатляла тем, что на улице было по-летнему жарко, и трудно было представить, что есть профессии, в которых люди вынуждены создавать свое маленькое пекло.
Мы видели, что из-под топки паровоза сыпался дымящийся шлак. От него веяло таким жаром, что шлак тут же заливали водой. Он свирепо шипел и плевался паром и едкой пылью. Помощник машиниста гремел какими-то тяжелыми железяками, заглядывал в раскрытую топку и забрасывал в нее уголь.
Наконец это действо закончилось. Потный помощник машиниста спустился из кабины паровоза на перрон, тяжело дыша и утирая обильный пот. Было видно, что он переводит дух после тяжелой работы. Помощник поднял большой чайник с водой, жадно попил из него воды и, наклонившись, вылил немного ее себе на шею и голову.
Отец объяснил, что чистка топки – это почти самая трудная работа, и особенно в жару. Да я и сам это видел. Тогда в душе я был уверен, что буду летчиком, и такой штуки, как чистка топки, на самолетах не будет встречаться. Как я был наивен! Потому что летчиком я по разным причинам не стал, а вот чистить топку в жару мне пришлось, и не раз. И почти всегда я вспоминал свои детские впечатления от этой поездки.
Мне тогда многое казалось необычным. Прогуливаясь вдоль поезда, я заметил, что некоторые вагоны чем-то отличаются от нашего. Еще сильнее отличались пассажиры. Так, в этих вагонах ехали довольно толстые краснорожие люди, которые на остановках выходили на перрон в нижнем белье! Я очень удивился этому. Отец объяснил, что это пассажиры мягких вагонов, и надето на них не нижнее белье, а пижамы. В них, конечно, ехать можно, но выходить в пижамах на улицу не следует.
Из объяснений я понял, что вагоны делились на мягкие, жесткие, или плацкартные, и общие. Мы ехали в плацкартном вагоне, название которого не сразу и выговоришь, тем более не сразу поймешь. То, что у нас жесткий