Пещера. Марина и Сергей Дяченко

Когда по всем улицам деловито сновали мальчишки и, встретившись, спрашивали друг у друга: «Махи не видел?» Когда уже готово было другое, маленькое колесо, когда улицу, где дымились остатки дома, прочесывали и обыскивали соседи, и утомились, так никого и не отыскав, и ушли до утра, а он стоял перед дымящимися развалинами уже в отчаянии, но все равно знал, что переберет пепелище по досточке, по кирпичу, но либо отыщет девочку, живую или мертвую, либо точно будет знать, что ее здесь нет… Когда, после долгих и безнадежных усилий, он скорее угадал, нежели услышал ее присутствие и достал из железной бочки около забора ее обмякшее…

      – А почему ты не говоришь, что меня спас? – спросила Махи, водя сухой травинкой по кромке нижней губы.

      – Почему? – переспросил он тупо.

      – Ну, ты мог бы сказать… оправдаться… что ты меня спас… раз уж так вышло, что должны были тебя убить, а убили папу…

      – Почему я должен оправдываться?

      …Тяжелое тело, проворачивающееся вокруг торчащей из живота оси…

      – А правда, – спросила Махи, не поднимая головы, – что оттудиков присылают к нам, чтобы они отравляли колодцы?

      – Разве я отравил хоть один колодец? – спросил он устало.

      – Откуда мне знать? – Махи вздохнула. – Зачем они, эти оттудики, вообще тогда нужны?

      – Давай поспим. – Он пристроил под голову рваную сумку. – Сейчас выспимся – ночью пойдем…

      – Ночью… – сказала Махи испуганно. – Здесь, в горах… Ночью…

      – Не бойся, – сказал он неуверенно.

      Песок на солнце казался огненно-белым. Тень, в которой укрылись путники, казалась черной как ночь.

      – Мы все равно не дойдем, – сказала Махи равнодушно. – Здесь посты… здесь щели, горные княжества, облавы на бродяг, на чужаков и на оттудиков… Танки, а правда, что ТАМ хорошо?

      – Да, – сказал он не задумываясь. – Там очень хорошо, Махи. Там люди не убивают людей…

      – Почему же ты пришел СЮДА?

      Он не ответил.

      – Может быть, ты не хотел сюда идти? – продолжала допытываться девочка. – Может быть, тебя послали?

      – Кто же мог меня против моей воли послать?

      Махи удивилась:

      – Разве некому?

      Тень передвинулась; бродяга подтянул сумку на новое место и снова лег, вытянув ноги.

      – Танки… Это твое настоящее имя?

      – Почти.

      – А сколько тебе лет, Танки?

      Он молчал.

      – Ну, восемнадцать есть хотя бы? – Она была очень серьезна, как будто от ответа на этот вопрос зависело нечто важное.

      – Мы дойдем, – сказал он сквозь зубы.

      Махи вздохнула – устало, по-взрослому.

      Гремели цикады. По склону далекой горы пылила еле различимая отсюда повозка; бродяга поднялся на локте. Всмотрелся, прищурив глаза.

      – Они не думали, что оттудики бывают такими молодыми, – сказала Махи, глядя вдаль. – Иначе они подумали бы на тебя… И не трогали бы моего папу.

      Бродяга молчал.)

* * *

      Павла возвращалась в сумерках.

      Шла, низко опустив голову, покачивая тяжелым «дипломатом»; уже в который раз за прошедшие несколько дней