– Михаил Семенович, а чем подтверждаются политические убеждения Миклашевского – преданность Родине и товарищу Сталину? Есть примеры? – продолжал допытываться Ильин.
– Есть, и не один, – уверенно заявил Самойлов.
– Например?
– Позавчера агент Консул сообщил мне о пораженческом разговоре среди дежурного расчета прожекторной станции. Обсуждалось тяжелое положение на фронте. Рядовой Горохов допустил резкое антисоветское суждение о том, что товарищ Сталин… – Самойлов замялся.
– Да ладно, говори, Миша, тут все свои! – разрешил Куприн.
– В общем, Горохов клеветал, будто бы товарищи Сталин и Молотов, чтобы спасти свои шкуры, специально не посылают войска на спасение Ленинграда. И что…
– К черту Горохова! Что Миклашевский сказал? – торопил Куприн.
– Ничего, Павел Тихонович.
Ильин переглянулся с Маклярским и спросил:
– Михаил Семенович, так что же это получается? Миклашевский ничего не ответил на враждебный выпад Горохова?!
– Ответил, и еще как. Потом Горохов ползал по земле и собирал зубы.
– Молодец боксер! Лучшей проверки не придумать, – заключил Куприн.
Но Ильин не спешил с окончательными выводами и снова обратился к Самойлову.
– Михаил Семенович, а как Миклашевский отнесся к тому, что совершил его дядя – Блюменталь-Тамарин?
– Осудил. На комсомольском собрании так и заявил: «Задушил бы гада своими руками».
– А как к этому отнеслись в семье Миклашевского?
Вопрос Маклярского вызвал замешательство у Самойлова. Ему на помощь пришел Куприн и пояснил:
– Михаил Борисович, такой информацией мы не располагаем. Ваша шифровка на Миклашевского поступила неделю назад. Поэтому оперативные позиции в окружении его семьи не созданы, но в ближайшие дни они появятся.
– К сожалению, Павел Тихонович, на это уже не осталось времени, – посетовал Маклярский.
– И что ты предлагаешь, Михаил Борисович?
– Действовать, Павел Тихонович.
– Каким образом?
– По нашему плану. Он жесткий по исполнению, но, я полагаю, позволит ответить на главный вопрос: насколько надежен Миклашевский.
– Тогда чего мы тут рассусоливаем, показывай, что там у тебя! – потребовал Куприн.
Маклярский положил на стол портфель, достал пакет, сорвал с него сургучную печать и передал план Куприну.
Прочитав, тот покачал головой и подвинул документ к Самойлову. Тот бросил взгляд на подпись и невольно подтянулся. В правом верхнем углу плана стояла подпись заместителя наркома НКВД СССР комиссара госбезопасности 3-го ранга Круглова. Уже одно это говорило Самойлову о важности предстоящего задания. И чем дальше он вчитывался в проверочные мероприятия, через сито которых предстояло пройти Миклашевскому, тем все большие сомнения испытывал. Они отразились на лице Самойлова. Это не укрылось от Маклярского, и он подчеркнул:
– Михаил Семенович, проверку Миклашевского провести по самому жесткому варианту. У нас нет права на ошибку, слишком велика