– Меня накачали наркотой.
– Ты сам себя много лет накачивал наркотой.
– Ах, вот, значит, как дело-то было! Хорошо, что ты напомнил! – У Габриэля живот сводит от ярости. – Но если даже и так… Неудивительно после того, что они со мной вытворяли.
– Не думаю, что у них была какая-то альтернатива…
– Это у меня не было альтернативы. У меня! – кричит Габриэль.
«Наш разговор ходит по кругу, – думает он. – Мы едва начали говорить, а он уже пошел по кругу».
– Дэвид, послушай. Неважно, что тогда случилось. Я не принимаю наркотики уже почти девятнадцать лет. Ты должен мне поверить. Пожалуйста.
Дэвид ничего не говорит. Тишина накатывает и отступает, как волны, бьющие в песчаный берег.
– Ты ходишь на могилу? – спрашивает Дэвид.
Габриэль вздрагивает. Этот вопрос застает его врасплох, как грабитель в темном переулке.
– Иногда, – говорит он. На самом деле после похорон он был там всего один раз. – А ты?
– Каждые два-три месяца.
На мгновение Габриэль вспоминает царившее раньше в их отношениях доверие. Тогда, в той общей детской с голубыми стенами и окошком, в которое стучал дождь. С постером Люка Скайуокера на стене и игрушечными световыми мечами на полке. Все видится ему настолько ясно, отчетливо, будто он смотрит на свою жизнь из озаренного светом Зазеркалья. Та жизнь, где были постеры, полки и кровати. И родители. У Габриэля сжимается горло, ему приходится откашляться.
– Помоги мне, Дэвид. Пожалуйста.
– Хорошо. Я попытаюсь.
От облегчения кружится голова.
– А знаешь, – задумчиво говорит Дэвид, – что сейчас ты впервые меня о чем-то попросил?
– Что?
– Серьезно. Мне кажется, это самые рассудительные слова, которые я от тебя когда-либо слышал.
Габриэль потрясенно молчит.
– Когда на нее напали?
– Прошлой ночью, во Фридрихсхайне, около полуночи.
– Хм… Фридрихсхайн. Частная клиника «Вивантес» находится прямо у парка.
Габриэль, опешив, присвистывает.
– Черт! И как я не подумал!
– Наверное, ее отвезли туда. Эта больница ближе всего. Я заеду туда. Как ее зовут?
– Кого?
– А ты как думаешь, кого? – передразнивает Дэвид.
– Ну да. Лиз. Лиз Андерс.
– Лиз Андерс? – Дэвид потрясенно молчит. – Та самая Лиз Андерс?
Габриэль раздумывает, что ему сказать на это. «Да»? Почему-то этот ответ кажется ему неподходящим. Он представляет, как брат замер в задумчивости. Отдельные мысли наваливаются друг на друга, как костяшки домино, и вся конструкция рушится. Щелк-щелк-щелк…
– Ты встречаешься с Лиз Андерс? Журналисткой? То есть ты уже давно живешь здесь, в Берлине?
– Да.
– Насколько давно?
– Насколько давно я живу в Берлине?
– О господи, да! Прекрати тянуть