– Конечно, детка. Теперь, когда ты здесь, я и свет смогу переносить. Впусти солнце! – Марианна робко улыбнулась.
Оливия поспешно поднялась, раздвинула шторы, но едва она приоткрыла окно, как с первым же порывом ветра в комнату ворвался запах серы. Женщина задержала дыхание. Нет, этого она больше не вынесет. В голове стучало так же, как колеса экспресса «АРАВА» по рельсам железной дороги, – того самого, что привез ее сюда из Окленда. Она снова задумалась, почему после смерти отца мать не захотела переехать в Окленд. Оливия ни разу не осмелилась попросить мать объясниться – настолько решительной выглядела тогда Аннабель.
С тех пор прошло уже больше десяти лет. Оливия глубоко вздохнула. Ей хотелось наконец получить удовлетворительный ответ на этот вопрос, потому что тогда ей было очень обидно, оттого что мать осталась в Роторуа, с Аннабель.
– Мама! – Оливия резко обернулась и замерла. – Скажи, почему ты тогда, после смерти отца, не переехала ко мне, а окопалась в этой своей комнатке? Почему ты отвергла предложение жить с нами, в «Гамильтон Касл», в приличных условиях?
– Ах, дитя мое, это было так давно. А теперь уже слишком поздно. Я умру там, где провела бóльшую часть своей жизни. В этом проклятом доме, в котором я заработала себе горб, – пробормотала Марианна.
Оливия испугалась. Мать никогда прежде не позволяла себе такой откровенности. Единственное, о чем она всегда твердила, заставив Оливию запомнить навсегда, так это то, что ее дочери заслуживают жить, как принцессы. Она никогда не говорила о том, что недовольна своей жизнью. И эта ее жалоба породила в душе Оливии еще больше загадок. Почему она осталась в Роторуа, если это место было связано для нее с такими мучениями? Должна же быть веская причина для такого решения.
Оливия подошла к кровати и села.
– Почему, мама?
– Из-за Элизабет! – бесцветным голосом прошептала Марианна.
Оливия смотрела на мать, ничего не понимая.
– Из-за Элизабет? Да, я знаю, ты любила ее, но она умерла, когда еще был жив отец. Ты могла приехать к нам потом.
– Я не могла ее бросить, – негромко возразила Марианна.
– Мама, она мертва! Уже целую вечность! – возмутилась Оливия, всплеснув руками.
– Но ее душа живет в этом доме, в этом поселке. Здесь она совсем рядом со мной.
– Мама! Что за глупости ты говоришь? Ты ведь не веришь в духов, правда?
– Маори говорят…
– Мама, я тебя умоляю! Мы, белые, верим в Бога, а не в духов умерших!
Оливия провела по лбу рукавом платья. «Здесь действительно так жарко или же все дело в глупой болтовне, от которой меня бросает в пот?» – устало спросила она себя, чувствуя, как голова буквально раскалывается на части.
– Дитя мое, ты же знаешь, что я не поддерживаю языческую веру маори, но клянусь тебе: здесь Элизабет рядом со мной. Иногда, по ночам, она говорит со мной, и после этих разговоров я становлюсь совсем счастливой.
Оливия сжала кулаки и стиснула