Нахмурившись, она ходила туда-сюда, затем вышла из дома, но не без того, чтобы не дать девушкам четкие распоряжения. Могло пройти много времени, прежде чем она вернется. Она назначила Эстер ответственной и поручила ей собирать монеты. Мадам пригрозила, что проверит каждый пфенниг, и быстро ушла.
На лице Эстер появилось выражение ужаса.
– Пресвятая Дева, надеюсь, сегодня будет не очень много клиентов. Я не умею считать. – Она умоляюще посмотрела на девушек, и ее взгляд остановился на Элизабет. – Ты умеешь считать! Я помню, как ты читала долговые листки и складывала числа! – В ее голосе послышался восторг. – Ты не могла бы?..
Элизабет положила руку на плечо Эстер.
– Конечно же, я тебе помогу и прослежу, чтобы никто тебя не обманул и правильно заплатил за вино, сыр и хлеб и за… ну за то, за что еще мужчины платят деньги. – Она почувствовала, как покраснела.
– Ты так добра, – с нежностью улыбнулась Эстер. – И до сих пор еще так наивна. Тебе здесь не место!
Элизабет грустно посмотрела на нее, но ничего не сказала. Нет, ей здесь было не место. У нее была другая жизнь, из которой кто-то или что-то выдернуло ее. Но какие у нее шансы вернуться в прежнюю жизнь? После того как она провела несколько месяцев в борделе и все делила с шлюхами? Если она была откровенна сама с собой – а это было слишком больно, – ей приходилось признать, что надежды больше нет, даже если в один прекрасный день она все вспомнит. Законы общества были понятны и суровы. Тот, кто однажды согрешил, вынужден остаться в своем болоте. Жители города больше не принимают таких людей в свои ряды!
Появление первых гостей отвлекло ее от размышлений, и она была этому очень рада. Эстер поприветствовала клиентов, как ей и велела мадам, предложила им хорошего вина и еды и спросила, не желают ли они еще чего-нибудь. Городской советник Шлунт выбрал Грет и пошел с ней за ширму. Нет, для кувшина вина у него не было времени. Позже ему еще нужно было посовещаться с коллегами.
Мясник Медер выбрал Элизабет, но перед этим предпочел выпить сладкого вина и предложил ей присоединиться. В отличие от многих товарищей по цеху, это был высокий худой мужчина с редкими волосами и небритыми щеками. Элизабет постаралась улыбнуться и присела к нему. Ее сердце неровно билось, и в желудке появлялась легкая волна тошноты от прикосновений и объятий клиентов. Но ей удавалось сохранять равнодушное лицо и даже иногда улыбаться, когда они усаживали ее себе на колени и лапали за грудь. Болтая, она пила вино, ожидая, пока он созреет, затем повела его к соломенному матрацу. К счастью, у него не было особенных пожеланий. Ему было достаточно, что Элизабет подняла платье и легла на кровать, расставив ноги. Довольно пробормотав что-то, он лег сверху и вошел в нее. Ему понадобилось немного времени, чтобы получить удовольствие. Чмокнув шлюху в губы, Медер поднялся, натянул свои узкие штаны и застегнул камзол. Элизабет вытерла платком его липкое наследие, прежде чем расправить платье и проводить мясника к Эстер, чтобы проверить, правильное ли количество монет он отсчитает из своего кошеля. Медер пытался сэкономить два пфеннига на вине, но Элизабет твердо