– Курсант, фамилия?
– Курсант Расписов!
Именно такой теперь была его фамилия. Просто на «Расписов» он бы уже и не откликнулся.
– Ну-ка зачерпни мне опарыша покрупней.
Ничего не понимающий Шурик зачерпнул совковой лопатой вонючую жижу.
– Аккуратней, твою мать, на опилки высыпай!
Через минуту из опилок начали выползать белоснежные червячки. Лелюкин аккуратно, с любовью собрал их в банку.
До конца приборки похожую операцию проделали еще два офицера и мичман.
Начинался рыболовный сезон.
В пятницу случился казус. Утром зашел капитан I ранга Кариакиди. Этого педагога курсанты обожали. Шурик от души захотел сделать ему приятное.
– Товарищ капитан I ранга, я вам сейчас крупненького достану. Они еще два дня назад были по полтора сантиметра.
Он приоткрыл крышку дальнего бака. Опарыша не было, зато вылетел огромный рой мух.
Кариакиди хохотал долго и от души.
– Ну, это ты, братец, передержал. Раньше нужно было отсаживать.
Стало ясно – так дальше нельзя. Спрос серьезно опережал предложение.
Нужно было побольше разузнать про опарыша.
Советом помог многоопытный нахимовец Серега Бугров по кличке Дядечка.
– Рядом на набережной университет, сходи, может, шпаки тебя просветят.
Шпаками презрительно называли всех гражданских.
На следующий день, в субботу, Шурик готовился в увольнение. Надраил ботинки, погладил брюки, постирал чехол бескозырки.
Достав из рундука новый тельник, он начал одеваться. До построения оставалось несколько минут.
Сзади подошел Саня Мухин:
– Слышь, у тебя шея заросла, давай подбрею. А то БПК слезьми зальет.
Осмотрев себя в зеркало, Шурик остался доволен.
– Идущим в увольнение построиться. Форма одежды номер три.
Командир роты провел осмотр и стал интересоваться, куда идут его подчиненные.
Озвучивались официальные версии.
В театр, в кино, на выставку. Сказать правду ни у кого и в мыслях не было.
– Расписов, а вы куда?
– В университет.
– Я с вами серьезно разговариваю!
БПК начинал злиться.
– Да он правда к шпакам на консультацию, – промычал Дядечка.
Старшина роты раздал увольнительные.
Шурик вышел на набережную лейтенанта Шмидта. Справа возвышался памятник Крузенштерну, слева – парадный вход в училище. На ярком весеннем солнце золотом горела надпись «Высшее военно-морское краснознаменное училище им. М. В. Фрунзе».
До университета было недалеко. Минут пятнадцать не спеша по Университетской набережной.
Вот и университет, типичный образец петровского барокко, 1724 год.
Ему нужно было здание Двенадцати коллегий. Оно выходит торцом на набережную, и чтобы попасть в него, нужно было пройти через двор.
Огромные дубовые двери и старая бронза давили и указывали на ничтожность входящего.
Но только не курсанту ВВМУ им. Фрунзе. Там