– Вся книга была сплетена из нитей с узелками, мой мальчик, – каркает он, – и ее распустили на свитера.
И повторяет, для пущего эффекта:
– Она была в… крестьянских… свитерах.
Снова берешься за дело. Отслеживаешь поступления и сверяешь списки. И вот – прорыв.
В бумагах нью-йоркского врача и библиофила Флойда Декла нашлось письмо от его друга, доктора Виктора Потенте, отправленное в сентябре 1861 года из Сан-Франциско. Потенте пишет:
«А здесь ни один книготорговец не располагает такими сокровищами, как прекрасный Уильям Грей, который может похвастать первыми изданиями Галена и Везалия, да и еще одним томом, не столь научным, но не менее примечательным: пророческой книгой! Будь покоен, Флойд, я настойчиво убеждал продавца показать ее содержание, но он отказался, заявив, что для толкования ее роковых знамений требуется специальная подготовка. Взамен я предложил свое врачебное образование – сказал, что, несомненно, научился понимать некоторые мрачные знаки, – но продавец, мистер Фэнг, лишь покачал головой и вернул на заветное место фолиант под названием – «Искусство судьбы».
Глаза у тебя загораются. Записываешь имя. Уильям Грей. Записываешь еще раз. Стремглав несешься через хранилище, взбегаешь по лестнице, спотыкаешься, падаешь ничком. На верхнем этаже колотишь в дверь кабинета Лэнгстона Армитеджа – сердце выскакивает из груди, руки горят, – и дожидаешься его хриплой команды: «Войдите!»
Армитедж внимательно слушает твой рассказ о сделанном открытии. Новый источник, на два столетия более поздний! Имя книготорговца – Уильям Грей из Сан-Франциско! Недостающее звено!
Губы Армитеджа плотно сжимаются.
– Сан-Франциско, – каркает он.
Ты киваешь. Армитедж кивает в ответ. Потом вздымает пухлую ручонку, дирижируя, и дрожащим баритоном поет: «Если е-е-едешь… в Сааан-Фрааанциско…» Замолкает. Косится на твою стрижку «ежиком». Тычет пальцем:
– Цветам тут не за что держаться, Аякс.
Ты выдыхаешь. Сосредотачиваешься.
– Значит, я должен ехать на Запад?
– Мальчик мой! Ты уже должен быть там.
Фридрих и Фэнг
Пенумбра не рассказывает всего этого продавцу, но сообщает ему кое-что сверх строго необходимого для обозначения предмета своих поисков. Продавец напряженно слушает, брови его сосредоточенно насуплены, широкое поле лба изборождено морщинками. Подтягивающиеся к прилавку длинноволосые продолжают спрашивать ключ от туалета. Продавец выдает его молча, не возражая. Почти не глядя.
Заканчивая свою историю, Пенумбра называет имя сан-францисского книготорговца. Продавец молчит, раздумывая.
– Так, – изрекает он наконец. – Ни о каком Уильяме Грее я не знаю.
– К