– Таким, какой он есть.
– И может, ждать этого не так уж долго. Вот о чем я думаю, представляя себе будущее. Мне предстоит родиться заново в другой реальности – более сложной и в большей степени истинной. Тонкие, светящиеся контуры, и каждая вещь во всей своей полноте – священный предмет.
Песню о жизни долгой и счастливой она завела с моей подачи, теперь нужно как-то реагировать. А я не в теме, совсем не в теме. Артис знала строгие законы науки. Работала в разных странах, преподавала в университетах. Наблюдала, определяла, исследовала разные ступени человеческой эволюции, давала им объяснение. Но вот священные предметы – они где? Повсюду, конечно, – в музеях, библиотеках, храмах, в разрытой земле, в развалинах зданий из камня и глины, и Артис раскапывала их, держала в руках. Я представил, как она сдувает пыль со щербатой головы маленького бронзового божка. Но будущее, о котором Артис сейчас говорит, – дело другое, чистая абстракция. Трансцендентность, надежда на некую поэтическую глубину, недоступную обычному человеку с обычными ощущениями.
– Ты знаешь, какие процедуры тебе предстоят? Конкретно? Как их будут проводить?
– Точно знаю.
– Ты думаешь о будущем? Каково это – вернуться? Ну хорошо, тело будет прежним или его усовершенствуют, но разум? В сознании никаких перемен не произойдет? Ты останешься собой? У тебя есть имя, прошлое, воспоминания, есть тайна в тебе и твоем имени, и с тем ты умираешь. А когда очнешься, все это сохранится? Будто ты просто спала долгодолго?
– Мы с Россом часто шутим на эту тему. Кем я стану после пробуждения? Может, душа покинет мое тело и переселится в другое? Забыла, как это называется. Или проснусь и решу, что я филиппинская летучая мышь. И закусила бы сейчас какой-нибудь бабочкой.
– А настоящая Артис? Она куда делась?
– Вселилась в маленького мальчика. Сына местного чабана.
– Метемпсихоз называется.
– Спасибо.
Я ничего вокруг не видел. Только эту женщину в кресле.
– Послезавтра, – говорю. – Или завтра?
– Без разницы.
– Завтра, кажется. Здесь сложно уследить за днями.
На мгновение она прикрыла глаза, а потом так взглянула на меня, словно впервые увидела.
– Сколько тебе?
– Тридцать четыре.
– Для тебя все только начинается.
– Что “все”?
Из задней комнаты появился Росс, в тренировочном костюме и спортивных носках, окутанный бессонницей. Взял у задней стены стул, поставил рядом с креслом Артис, сел, накрыл ладонями ее руки.
– Когда-то, – говорю ему, – в таком костюме ты бегал трусцой.
– Когда-то…
– Может, только не в таком брендовом.
– Когда-то я полторы пачки в день выкуривал.
– Бег помогал тебе справиться с курением?
– Со всем помогал справиться.
Сидели