Бансабира потянулась, глядя вперед, на сияющее солнце.
– Шаут захоронил голову дочери? – спросила довольно громко. Но вода и ветер поглощали звук, и Рамиру пришлось напрячь слух, чтобы расслышать.
– Да, и прилюдно поклялся водрузить на её могиле твою. Разумеется, насаженную на пику.
– Разумеется, – хмыкнула Бану.
– Возможно, он подобреет, если ты вышлешь ему остальное.
– Остальное кормило псарни двое суток.
– Рачительная ты хозяйка, Бану, – неопределенно сказал Рамир.
– Да уж, – проговорила женщина. Рамир заметил, как дрогнуло до того прямое плечо.
– Ты чего? – напрягся мужчина.
Танша глубоко вздохнула, обернулась и вышла из речки, сев рядом с разведчиком. К нескрываемому неудовольствию или недоумению тех, кто ожидал неподалеку.
– Больше года минуло с тех пор, как я ушла из храма и рассталась с Гором. И, знаешь, Рамир, я, кажется, начинаю его понимать. Прежде я искренне верила, что он изверг, а сейчас понимаю – это не совсем так. Потому что мы все, все, Рамир, Гор, ты, я, Шавна, Астароше, Ирэн Безликая, Габи, Ишли – все, кто прошел обучение в Храме Даг, мы все – изверги. Как будто нам вместе с черной саблей вбивают в кровь зверство. И, боюсь, с годами нам все более и более будет чуждо человеческое.
Бану замолчала, точно связками зажимая ком в горле. Рамир понял все безошибочно.
– Бойня страшная вещь, мы с детства знаем. Но бойня – для бойцов, это мы знаем тоже. Причем здесь те, кто не носил оружия и не отирал лоб кровью? Ты ведь об этом думаешь? – Бану продолжала молчать, закрыв глаза. – Они тебе снятся?
Покачала головой, усмехнувшись:
– Нет, они не дают мне уснуть. Всякий раз, когда я слышу громкий звук, или того хуже, лай собак – а эти треклятые волкодавы воют каждый день – я вспоминаю тот плач. Трехдневный плач женщин и детей… Каждый раз, когда вижу командиров лучников, вспоминаю, как отдавала приказ перестрелять тех, кто не уйдет. Каждый раз, когда… кхгм, – осеклась, чувствуя, как от слез стекленеют глаза.
– Разве ты могла решить иначе?
– Не знаю.
Рамир нахмурился – явно надеялся услышать другой ответ.
– Гор учил тебя не сомневаться и не колебаться. Да и я, помню, пару раз говорил нечто подобное.
– Но не Гору пришлось отправить на тот свет тысячи непричастных к бойне, безоружных людей. Ты сам носишь черную метку Матери. Ты знаешь, что Багровый храм велит беречь тех, через кого Великий Род вершит свой замысел. Это грех, в котором я не могу обвинить Гора, тебя или еще кого бы то ни было.
– Чтобы ты стала такой, Гору – как и многим из тех, кто вел групповые тренировки, и тем, кто вообще заложил основы Храма Даг – приходилось изо дня в день быть жестоким. Думаешь, ты одна терзаешься собственной бесчеловечностью? Думаешь, Гор не думал, что ты и есть маленький вариант той, которую надо беречь потому, что через нее вершится промысел Рода? Ты ведь вошла в храм, в свой первый день, не рабыней, а гостьей. Думаешь, Гор забывал об этом