– Но ты же сказал, что сделал скорость поменьше!
– Только чтобы тебя не убило. Хотел испытать тебя. Наша жизнь – одно сплошное испытание. Пошли, юноша. Не стоит заставлять настоятеля ждать.
И Лю-Цзе, оставляя за собой след табачного дыма, двинулся дальше.
Лобсанг последовал за ним, почему-то чувствуя все возрастающее беспокойство. Этот старик действительно был Лю-Цзе, происшествие в додзё доказало это. Впрочем, он, Лобсанг, сразу это понял. Посмотрел на маленькое круглое лицо, на дружелюбный взгляд, устремленный в сторону разъяренного бойца, и понял. Но… простой метельщик? Без каких-либо знаков различия? Без статуса? Нет, статус все же был, потому что наставник додзё поклонился ему ниже, чем самому настоятелю, но…
А теперь Лобсанг шел за ним по коридорам, вход в которые под страхом смерти был запрещен даже монахам. Рано или поздно неминуемо должна была случиться беда.
– Метельщик, мне правда нужно вернуться на кухню, я ведь дежурю… – неуверенно произнес он.
– О да, Дежурство по кухне, – улыбнулся Лю-Цзе. – Чтобы развить привычку к повиновению и тяжелому труду, верно?
– Да, метельщик.
– И она развивается?
– О да.
– Правда?
– Нет.
– Должен сказать, не все так просто, как может показаться. А сейчас, отрок, – сказал Лю-Цзе, миновав арочный вход, – ты увидишь, что такое настоящее образование!
Лобсанг вошел в зал, больше которого ему видеть не доводилось. Лучи света врывались в огромное помещение сквозь застекленные отверстия в крыше. А ниже под присмотром старших монахов, осторожно ходивших по висевшим на тросах мосткам, не меньше ста ярдов в поперечнике, находилась…
Лобсангу приходилось слышать о Мандале.
Словно кто-то взял тонны цветного песка и разбросал их по полу, создав совершенно беспорядочно расположенные радужные завихрения. А среди хаоса боролся за жизнь порядок, переживал взлеты и падения, но постоянно разрастался. Миллионы беспорядочно кувыркающихся песчинок составляли часть узора, который, повторяясь, распространялся по окружности, отвергался другими узорами или сливался с ними, чтобы в итоге раствориться во всеобщем беспорядке. Это происходило снова и снова, превращая Мандалу в бесшумную яростную войну цветов.
Лю-Цзе ступил на выглядевший весьма непрочным канатный деревянный мост.
– Ну? – произнес он. – Что скажешь?
Лобсанг сделал глубокий вдох. Ему казалось, что если он упадет с моста, то скроется в бешеной пучине цветов и никогда, никогда не достигнет пола. Он заморгал и потер лоб.
– Весьма зловещее зрелище, – откликнулся он.
– Правда? – удивился Лю-Цзе. – Не многие так говорят. Обычно используют несколько другие слова. Типа «чудесное» или «великолепное».
– Что-то не так!
– Что именно?
Лобсанг схватился за канатные перила.
– Узоры…
– История повторяется, – сказал Лю-Цзе. – Они всегда одни и те же.
– Нет, они… – Лобсанг