Жесткая рука сжалась на ягодице. Жадно, почти до боли, и это привело Мию в чувство.
– Хватит! – Она отпрянула, тщетно пытаясь вырваться из стальных объятий. – Я не хочу больше!
– Хорошо. – Он с неохотой разомкнул руки. Синее магическое пламя в глазах медленно гасло. – Я держу слово.
Она бессильно опустила руки и отступила, тяжело дыша. Позабытая ткань предательски скользнула на пол, открывая девичью наготу.
Такухати хрипло выдохнул и качнулся вперед, пожирая ее взглядом. Неумелая попытка прикрыться руками ничуть его не смутила. Заглядывавшее в окно солнце позолотило бледную кожу, заставив ее светиться мягким перламутровым светом. Вскинутые руки словно совсем не являлись преградой для жадного взгляда мужчины. Мия чувствовала этот взгляд, как ощущают прикосновения. Он скользил сверху вниз – высокая грудь, тонкая талия, пленительная линия бедер, сведенные вместе округлые коленки…
– Прекратите так смотреть.
– Ни за что.
Мия гневно фыркнула, сдернула с головы повязанный для купания платок, и волосы черным водопадом ринулись вниз, охраняя ее стыдливость.
Повисла напряженная тишина.
– Ми-и-ия, – произнес он нараспев, словно пробовал ее имя на вкус. Так же, как до того пробовал губы. – Знаешь, о чем я думаю, когда вижу эти волосы распущенными, Мия?
– Уйдите. Пожалуйста. Я благодарна вам за помощь, но сейчас мне нужно одеться и подготовиться к занятиям.
Он еще мгновение помедлил, словно хотел что-то сказать, но потом резко развернулся и вышел.
Мия без сил рухнула на циновку.
– Молчишь? – Человек с глазами мертвой рыбы ухватил Джина за волосы и поднес к его лицу сияющее малиновым жаром острие нагретой иглы. – Быть может, мне стоит воткнуть это тебе в глаз? Или еще куда-нибудь? – Игла переместилась к низу живота, нацелившись в пах.
Джин улыбнулся разбитыми губами.
– Не стоит этого делать, – мягко сказал он. – После подобного увечья у тебя не будет резонов отпускать меня живым, ведь я вылечусь и отомщу. А у меня не будет надежды выжить, поэтому я точно ничего не скажу.
Дипломатия не так уж сильно отличается от боя. И там и там, чтобы одолеть противника, нужно мыслить как он, понять его, стать им…
Джин чувствовал страх и растерянность человека с рыбьими глазами, его нежелание докладывать сёгуну о произошедшем. Одно дело – просто признаться, что проморгали лазутчика, и совсем другое – предоставить сломленного и готового говорить шпиона.
Понимал, но не сочувствовал. Сочувствию мешали боль в избитом теле и окровавленных пальцах и желание вогнать эту иглу рыбоглазому в шею.
Очень затруднительно быть милым, когда висишь обнаженным, распятым на цепях и тебе только что вырвали второй ноготь. Очень сложно не перейти к угрозам, а вслед за ними к мольбам. Джин держался из последних сил.
Рыбоглазый