Часы прозвонили четверть двенадцатого.
Ваймс подошел к двери и, вопреки обычаю, осторожно постучался.
Из-за двери не доносилось ни звука: ни шороха перекладываемых бумаг, ни приглушенных голосов.
Он попробовал ручку. Дверь была не заперта.
«Точность – вежливость королей», – всегда говорил лорд Витинари.
Ваймс вошел.
Шельма старательно соскреб крошащуюся белую грязь, после чего принялся за обследование трупа отца Трубчека.
Анатомии в Гильдии Алхимиков уделялось особое внимание. Во-первых, из-за древней теории, утверждающей, что человек представляет собой микрокосм вселенной, хотя, когда видишь вскрытое тело, трудно себе представить, что вселенная внутри тоже красного цвета и хлюпает, стоит тебе потыкать ее карандашом. А во-вторых, волей-неволей изучишь человеческую анатомию, когда ею покрыта половина стен в здании. Некоторые опыты, проводимые новичками, давали поистине взрывной результат, после чего Гильдии Алхимиков приходилось ремонтировать очередную лабораторию, перед этим сыграв в увлекательнейшую игру под названием «Найди вторую почку».
Отец Трубчек погиб в результате того, что кто-то очень долго и сильно бил его по голове. Каким-то большим тупым предметом. Это и все, что можно было сказать[9].
Шельма внимательно осмотрел тело. Да, все чисто, никаких следов побоев, разве что пара кровяных потеков запеклась на пальцах. Но, вообще-то, кровь была повсюду.
Два ногтя были содраны. Трубчек боролся или, по меньшей мере, пытался защитить себя руками.
Шельма склонился поближе. Под уцелевшими ногтями что-то было. Нечто восковое, похожее на жир. Как этот воск туда попал, Шельма даже предположить не мог, но, может, его новая работа как раз и заключалась в том, чтобы это выяснить? Шельма опытным жестом вытащил из кармана конверт, соскреб туда массу из-под ногтей, запечатал конверт и поставил номер.
После чего достал из ящика иконограф и приготовился зарисовать труп.
Но пока он возился с иконографом, что-то привлекло его внимание.
Один глаз отца Трубчека, открытый Ваймсом, по-прежнему таращился в пустоту.
Шельма пригляделся. Сначала он решил, что ему померещилось. Впрочем…
Разум может выкидывать всякие шуточки. Надо убедиться наверняка.
Он открыл маленькую дверку иконографа и обратился к сидящему внутри бесенку:
– Ты можешь нарисовать его глаз, Сидней?
Бесенок взглянул на него сквозь увеличивающие линзы.
– Только глаз? – пропищал он.
– Да. Как можно большего размера.
– Ты что, хозяин, спятил?
– И заткнись, – велел Шельма.
Установив ящик на столе, он присел рядом. Из иконографа слышались тихие