Вокруг царило напряженное молчание; в пятидесяти девяти головах натужно шевелились извилины.
Думминг опять перевернул билет.
Быть может, какая-то ошибка? Нет… Вот университетская печать, подпись аркканцлера – все на месте. Возможно, однако, это какое-то особое испытание. За ним наблюдают, ждут, что он будет делать.
Думминг украдкой огляделся по сторонам. Остальные студенты были поглощены работой. Должно быть, все-таки ошибка. Точно. Чем дольше он размышлял, тем логичнее казалось это объяснение. Аркканцлер, должно быть, подписал билеты, а потом, переписывая их, один из секретарей дошел до самого важного, первого вопроса, и тут его, вероятно, куда-то позвали, да мало ли что могло произойти – в общем, никто не заметил, как лист положили на стол Виктора, но тот не явился на экзамен, и лист достался Думмингу, а это значит, решил Думминг во внезапном приступе благочестия, сами боги возжелали, дабы он получил этот экзаменационный билет. И пренебречь такой возможностью будет сущим кощунством или как там это называется.
А его ответ они обязаны будут принять. Думминг не зря жил в одной комнате с величайшим в мире знатоком экзаменационной процедуры – кое-чему он выучился.
Думминг еще раз взглянул на вопрос.
«Имя и фамилия экзаменуемого», – гласил он.
И Думминг на него ответил.
Даже подчеркнул свой ответ, воспользовавшись счастливой линейкой.
А еще немного погодя, желая явить свое прилежание, чуть выше он написал: «Ответ на вопрос номер Один».
Спустя еще десять минут, строчкой ниже, он приписал: «Что и является именем и фамилией экзаменуемого». Это он тоже подчеркнул.
Бедный старина Виктор будет очень жалеть, что упустил такой случай, подумал он.
Кстати, где же Виктор?
Дороги к Голывуду еще не было. Всякий, кто намеревался туда попасть, должен был двигаться по Щеботанскому тракту. Затем нужно было свернуть и шагать через скудный ландшафт в сторону песчаных дюн. Обочину украшали цветочки львиного зада и куриной глухоты. Мирная тишина подчеркивалась гудением пчел и далекой песней жаворонка.
Виктор Тугельбенд сошел с дороги там, где обочина была разворошена и примята множеством телег и ног. Как явствовало из более подробного осмотра, следы были в основном свежие.
Впереди ждал долгий путь. Виктор зашагал дальше.
В каком-то отдаленном уголке сознания тонюсенький голосок надоедливо вопрошал: «Где я? Чего ради я это делаю?» Тогда как у другой части сознания подобных вопросов не возникало: Виктор вовсе не обязан был идти туда, куда шел. Однако сейчас он был подобен жертве гипноза, твердо убежденной, что в любую минуту она может выйти из подчинения, просто ей не хочется. Поэтому Виктор предоставил своим ногам шагать куда им вздумается.
Он сам не знал, куда идет и зачем. Знал лишь, что он должен стать частью чего-то очень и очень важного. И что такой возможности ему больше не представится.
Чуть