– А разве обязательно знать это, чтобы быть верующим? – вдруг спросила она.
– Честно вам скажу – не знаю! – сказал Борис Николаевич и рассмеялся. – Сегодня вы ставите меня своими каверзными вопросами в тупик, милое создание, – сказал он шутя и взял остывший чайник, чтоб поставить его на плиту. – Давайте еще по чашечке, и на сегодня хватит.
Больше она ни о чем не стала его спрашивать. Они почти молча выпили еще по кружке чая, и она собралась домой. Борис Николаевич, несколько раздосадованный, сказал ей на прощание:
– Я сам бы хотел знать ответы на те вопросы, о которых мы говорили. Но я не могу вам врать. Видимо, во мне сильно атеистическое прошлое. До свидания.
Она кивнула головой и побежала быстро вниз по лестнице. Он, как уже повелось, ждал на своей площадке, когда она спустится вниз и тяжело хлопнет входная дверь. Тогда он уходил в квартиру. Она вышла из дома и медленно побрела к остановке. Внутри нее что-то спорило и не соглашалось с умным Борисом Николаевичем. Она искала то нужное слово, которое перевесило бы все его слова, но не находила. На остановке стоял мужчина, и он показался ей смутно знакомым. Она села на скамейку рядом. Из-под длинных ресниц она украдкой наблюдала за ним. Когда показались знакомые большие фары автобуса, мужчина полез в карман, долго там что-то ища. В его руке появились деньги, и она вспомнила человека на кладбище, который потом уехал на машине. Это был он. Она обрадовалась и, хотя это был не ее автобус, решительно шагнула за ним следом. Мужчина сел на свободное место в полупустом салоне, она – напротив. Лениво зевая, подошла кондукторша. Искоса взглянув на ее карточку, взяла его помятые деньги, отсчитала сдачу и оторвала билет, маленькие рулончики которых, как гроздья винограда, ожерельем висели у нее на толстой шее. Мужчина тоже зевнул и устало посмотрел в окно. В ее груди сильно забилось сердце, как когда-то после прочтения бумажки в белом конверте. Только это было не тревожное биение, а наоборот, радостное. На языке вертелись какие-то слова, но она стеснялась заговорить первой. Проехали одну остановку, другую, третью. Она стала нервничать. По безразличному взору мужчины было понятно, что сам он разговор не начнет. Время неумолимо шло. Какой-то голос внутри затвердил: «Если не скажешь, то он уйдет, и будет поздно. Давай, давай!» Она пересилила свой страх и вдруг спросила его:
– Простите, а вы верующий?
Он сначала не понял, что вопрос обращен к нему. Оглянулся, но сзади никого не было. Он посмотрел на того, кто задал этот вопрос. Напротив сидела молодая девушка. Светлые волосы, голубые глаза. Потом его взгляд машинально переместился на ее ноги и, увидев голые коленки, он сконфуженно поморщился. Потом опять посмотрел на нее. Поймав его взгляд, она смущенно поправила юбку. Ей стало как-то неловко. Во взгляде она прочла осуждение. Наконец он как-то смягчился и тихо спросил:
– А вы?
Она