Незаметно речь на князя Юрия повернули:
– Не емлется князю Юрию, – пожаловался Василий, – чую нелюбовь ко мне. А почто? Я ль повинен, что княжение великое отец мне завещал?
– Ты, княже, в голове обиды не держи. На Господа уповай. Сказанное в Книге Премудрости вспомни: мужайся, и да укрепляется сердце твое, надейся на Господа.
– Я слову Божьему вразумею, боярин Иван Дмитриевич, но в Книге Мудрости, в Новом Завете также говорится: царство Божие не в слове, а в силе.
– То так, великий князь, но за Москвой сила. А когда ты в Орду отправишься, то и я с тобой. Помни, княже, за нами правда.
– Дай-то Бог, а я, боярин, помощь твою век помнить буду.
Всеволжский улыбку в бороде спрятал, в мыслях свое: Алену бы великой княгиней московской увидеть…
Колымага покачивалась на ухабах, перестукивали колеса. Великий князь молчал, молчал и боярин Всеволжский.
Впряженная цугом колымага втянулась в ворота лавры, остановилась. Ближние бояре распахнули дверцы, помогли великому князю выбраться.
В дальнюю дорогу готовились всем двором. Да что там двором, пол-Москвы подняли: кузнечную слободу, каретный ряд, шорников. Шили новую сбрую, перебирали спицы колес, отягивали шины, ковали коней. Великий князь Василий в Орду готовился.
А во дворе московского великого князя суета сует. На поварне пекли и жарили, сушили хлебы в дорогу в сухари, солонину в бочонки закладывали, мясо жарили, жиром заливали, гречу и иные крупы в мешки кожаные ссыпали…
Далек путь из Руси до Орды, Сарая-города, полгода туда, столько же обратно, да у хана дай Бог в год управиться. Нередко бывало, поездка в два года оборачивалась…
Особенно бережно грузили скору меховую для жен ханских и вельмож ордынских, золотые и серебряные украшения, оружие, изготовленное московскими бронниками.
За всеми сборами зорко доглядывала вдовая великая княгиня Софья Витовтовна. Все Всеволжскому наказывала:
– Ты ужо, Иван Дмитриевич, рот корытом не разевай, очи имей. Да добром не раскидывайся. В Орде они до нашего добра охочи. Им все подавай. С пользой, с пользой поминками одаривай. Помни, Москва не колодезь бездонный, а в голове постоянно держи, с какой надобностью едешь.
Слушал боярин вдовствующую княгиню-мать, а своя мысль на первом месте. Ему бы дочь Аленку великой княгиней увидеть…
Москву покидали ранним утром. Митрополит Фотий молебен отслужил, благословил:
– На суд ханский едете, в татары. С Богом!
И потянулся поезд, обоз и возки крытые, дружина княжеская, в сотню гридней конных. На рязанскую дорогу поезд взял, чтобы оттуда, землями княжества рязанского, Диким полем, степями татарскими добираться до ханского Сарай-города…
Ничего не бывает тайного, чтоб не стало