Билли посмотрел вниз, на смятую бейсболку, открыл рот, снова закрыл, так ничего и не сказав, развернулся и потопал вниз по склону – туда, где в тени большого тополя посреди кладбища стоял грузовичок. Из бочки в кузове торчали инструменты, на водительском месте сидел крепкий уродливый бульдог. Он наблюдал за поднимавшимся из долины дымом, вывесив из пасти мокрый язык. Пес не шелохнулся, когда Билли запрыгнул в кузов, заставив грузовичок закачаться на рессорах. Бульдог вслушивался, не спуская глаз с приближавшегося огня.
Дым закрыл уже треть неба и расползался, будто черный занавес, медленно заслоняющий день. У стелы на краю города собирались люди и машины – черные точки на фоне оранжевой придорожной пыли. Пару недель назад Джим был бы в центре активности: организовывал бы, возглавлял бы, спасал бы город, рисковал бы ради него жизнью. В конце концов, город и забрал его жизнь.
Холли услышала топот, стихший в нескольких футах за спиной.
– Я бы мог вас подвезти до дома, – сказал Билли, обращаясь скорее к ее туфлям, чем к ней самой. – Я вернусь до заката и все доделаю, обещаю.
– Билли, дай мне лопату.
Он поднял лопату, осмотрел лезвие. Солнце блеснуло на отточенной стальной кромке. Лопата выглядела новой.
– Если ты не дашь мне эту чертову штуку, я закопаю мужа голыми руками!
Билли сокрушенно покачал головой – мол, что поделаешь?
– Неправильно оно как-то, – заключил он и, перевернув лопату, вогнал в землю, словно копье. – Когда закончите, просто оставьте где-нибудь здесь. Я потом заберу.
С тем он повернулся и заторопился к машине.
Холли подождала, пока гул мотора затеряется вдалеке и на кладбище снова придут звуки запустелого, удаленного от города места. Стояла долго, слушая, как на ветру стучит о дерево веревка на флагштоке у входа, как полощется приспущенный флаг Аризоны, как гудит ветер в проводах линии, идущей от города к кладбищу. Интересно, сколько вдов стояло вот так, слушая звуки одиночества?
– Ну вот, Джимбо, наконец-то мы одни, – прошептала она ветру.
В последний раз они были здесь вдвоем пару месяцев назад, на фотосессии перед избирательной кампанией. Не одни – присутствовало еще несколько человек: пресса, фотографы. Холли стояла рядом с мужем на фоне могильных камней, а за спинами супругов расстилался город. Муж описывал свои планы на будущее города, еще не зная, что этого будущего не увидит.
Холли подошла к могиле, схватила за край песочного цвета холст, прикрывавший груду выкопанной земли, потащила, спотыкаясь. Каблуки вязли, сшитое на заказ платье мешало двигаться. Холли купила его для праздника по поводу новой должности мужа – маленькое, черное, стильное, но не слишком вызывающее, чтобы не отвлекать внимания от красавца-мужа, настоящей звезды шоу. Черное платье у Холли было только одно.
Она споткнулась опять и чуть не упала. Тесное платье мешало сохранять равновесие.
– Дерьмо! – выкрикнула вдова в тишину. – Гнусное гребаное дерьмо!
Она стряхнула туфли – они полетели,