Когда Темучин поссорился с побратимом Джамухой, Субэдэй-багатур со своими людьми примкнул к сыну Есугэя.
Когда-то давно его сильно ранили в плечо. Какие-то мышцы были перерублены. Правая рука с тех пор плохо двигалась и оставалась скрюченной. С тех пор в бою он мог действовать только левой рукой.
Багатур никогда не прятался за спинами своих нукеров, рубился, как мог, и его рубили. Страшным ударом сабли лицо его рассекли через левую бровь, а потому левый глаз весь вытек. Теперь он был всегда зажмурен, а правый глаз, широко раскрытый, казалось, сверлил и видел каждого насквозь. Давно поговаривали, что Субэдэй хитер и осторожен, как старая лисица, которая попала в капкан и отгрызла себе лапу, и злобен, как барс. С ним не страшен никакой враг…
Десятник Угхах служил в сотне, которая входила в охранную тысячу Субэдэй-багатура. Потому он часто оказывался рядом с полководцем и нередко выполнял его поручения.
– Зимуем тут! – Субэдэй ткнул пальцем в сторону правого заднего копыта своего жеребца. – Мой шатер ставьте здесь! Ы-ы-ы! – ощерился он, дико сверкая единственным глазом, от взгляда которого цепенели спины, кровь стыла в жилах простых воинов. – Время пошло!
– Ставьте лагерь! – полетела вдоль возков требовательная команда.
Под командованием Угхаха нукеры весело принялись исполнять приказ багатура, предчувствуя длительную стоянку и хороший отдых.
Подошел обоз с имуществом темника. С десяток-другой верблюдов притащили на себе несколько разобранных юрт.
– Приехали! – на верблюдицах понуро сидели кыпчакские пленницы в покрывшихся пылью толстых разноцветных шерстяных халатах, в белых остроконечных, расшитых по краям войлочных шапках.
– Шевелись! – смуглые нукеры расставляли каркасы.
Рабыни тянули нескончаемые песни, вязали полукруглые решетки. Обтягивали их белым войлоком. Расстилали ковры. Развешивали на стенах шелковые ткани с вышитыми на них узорами. Как по мановению волшебной палочки, одна за другой выросли три юрты.
– Зачем мне три юрты? – хмурясь, спросил Субэдэй.
– В одной ты будешь думать твои думы… – почтительно склонился верный слуга-юртджи. – Она станет место для отдыха и сна.
– А вторая? – прищурился единственный глаз темника.
– В ней мы поместим твоих любимых охотничьих барсов.
– Ну, а третья? Зачем мне она?
– Без третьей нельзя. В нее мы поселим для тебя лучших пленниц, умеющих петь и плясать. Они согреют твою душу и тело!
– Уг! Нет! Пусть во второй рычат барсы, – согласился Субэдэй. – А в третьей ты поселишь того дервиша Хаджи-Хасана и этого… Галиба. Пусть они напишут все, что знаю про страну урусов… От них двоих толку намного больше, чем от десятка бестолково щебечущих женщин.
– А что мне делать с пленницами?
– Раздай