Мальчик не обратил внимания на зов. Не глухой ли он? По словам Шарлотты, он заметно отставал в развитии. Ее тревожило, что он не получает достаточного ухода, она считала, что за ним нужно наблюдение, иначе с ним может приключиться беда. Она даже упомянула возможность его передачи в приемную семью. «Когда он подрастет, – добавила она, – правильнее будет зачислить его в интернат для умственно отсталых, там он достигнет всего, на что способен. Дома этого не произойдет».
Сейчас Шарлотта опустилась на ступеньку крыльца.
– Уильям! – еще раз позвала она его. – Посмотри, что у меня для тебя есть!
– Малыш Уильям, живо сюда! – прикрикнула Айви. – Миссис Веркмен к тебе обращается! Вообще-то он послушный, – объяснила она мне, – просто иногда упрямится.
Я с улыбкой кивнула. Айви поймала племянника за плечо и подтолкнула к Шарлотте.
– Посмотри, что у меня для тебя есть, – повторила та, протягивая ему леденец в красной целлофановой обертке.
При виде гостинца Уильям заулыбался и вприпрыжку направился к Шарлотте. Никогда не видала настолько очаровательных детей! Волосики у него были черные, густые, кудрявые, сияли, как шелк, кожа была значительно смуглее, чем у Айви, но с виду я ни за что не догадалась бы, что в нем течет негритянская кровь.
Шарлотта повела себя с ним так же, как раньше с Родни Джорданом: не сразу отдала леденец.
– Что это, Уильям? – спросила она.
Он посмотрел на Айви.
– Это леденец, – подсказала Айви.
– Пусть сам ответит, дорогая, – сказала Шарлотта.
– Он не ответит. Он еще не говорит.
– Какого цвета леденец? – спросила Шарлотта.
Уильям выпятил нижнюю губу, и я поняла, что он готовится разреветься. При виде его наворачивающихся слез я чуть было не вырвала у Шарлотты леденец и не сунула его малышу. К моему облегчению, она сама его развернула и вставила в его смуглый кулачок.
– Только не убегай, – попросила она. – Сядь рядом и съешь.
Подняв глаза на Айви, стоявшую в нескольких футах с заложенными за спину руками, она спросила:
– Вообще ни слова не говорит?
– Мэри Эллу он называет «мама», меня иногда – «Айби», еще он произносит что-то вроде «Нонни». Но вообще-то он совершенно счастлив. Чаще всего он слушается. Иногда, конечно, сердится и начинает вопить, но чаще ведет себя смирно.
– Так-так… – сказала Шарлотта. Я видела, что эти ответы ее не радуют.
– Нонни говорит, что ее брат помалкивал до пяти лет, зато потом так разговорился – не остановить! – добавила Айви.
– Так-так. – Шарлотта приподняла край грязной белой рубашонки Уильяма. – Давно у него эта сыпь, Айви?
– Какая сыпь?
– Вот здесь. – Шарлотта задрала его рубашонку выше и успела показать на бок Уильяма, прежде чем он задергался и отпихнул ее руку.
– Должно быть, это у него недавно, – сказала