В этом случае объект порождается самим знаком, формулируется в знаке и конституируется им. Такой объект, создаваемый знаком А, правомерно считать знаком, отсылающим к создавшему его знаку А. Даже если цепь отсылок приводит нас от носителя знака вновь к носителю знака, всегда существует хотя бы одно промежуточное звено. Это может означать, что объект знака и его интерпретанта могут быть тождественными. Но если определять один из элементов знака через его отношение к двум другим элементам знака, абсолютное тождество исчезает. Даже если носитель знака и его объект (или объект и интерпретанта) представляют собой одно, это одно берётся нами в разных аспектах, когда мы говорим о репрезентамене и когда мы говорим об объекте. Связи с остальными компонентами знака функционируют в этих случаях иначе, в иных направлениях.
Я, таким образом, принимаю точку зрения, согласно которой в строгом смысле слова автореференциальных знаков не существует (а понятие «интровертивного семиозиса» в применении к произведениям авангардистов требует корректировки). Любой знак обладает объектом, обозначает некий объект. Так называемый автореференциальный знак может указывать на самого себя, но представляет себя в ином аспекте, не как знак, а как нечто другое.
1.1 Заумные стихотворения и «Lautgedichte»
Рассмотрим два текста – заумное стихотворение и «Lautgedicht»:
Дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз (А. Кручёных (2001: 55))
kp’ eri um lp’erioum
nm’ periii pernoumum
bpretiberrebee onnooooooooh gplanpouk
komnpout perikol
rreeeeeeeerreeeee a
oapderree mglepadonou mtnou
tnoumt (R. Hausmann (Dada total 1994: 133))
В дальнейшем обозначение «заумный» используется и в отношении собственно заумных текстов (текстов, создававшихся русскими авангардистами), и в отношении аналогичных произведений, написанных дадаистами. О типологической близости между российским футуризмом, в частности футуризмом заумным, и немецким дадаизмом писали много – см., например, Nilsson (1981), статью Д. Ораич Толич (1991) в сборнике под названием «Заумный футуризм и дадаизм в русской культуре», статью М. Изюмской (1998) «Берлин дада и Россия», а также Grübel (1986); Goriély (1989); Keith (2003). Н. И. Харджиев считал А. Е. Кручёных «первым дадаистом, на три года опередившим возникновение этого течения в Западной Европе» (цит. по: Алексей Кручёных 1994: 300).
Авторитетный историк русского футуризма В. Ф. Марков называет заумь «восхитительной и вызывающей» идеей, «которая привела футуризм и к его высшим достижениям, и к логическому концу» (Марков 1968: 316). И тем не менее, как пишет Алексей Черняков (2001), «заявленный еще в 20-х гг. вопрос о месте зауми среди языковых феноменов до настоящего момента остается практически неразрешенным: несмотря на то, что понятие „заумный язык“ едва ли не терминологизировалось, самое его сущность