Но в следующий момент острое лезвие уже устремилось к его шее. Ратмир с силой прижал подбородок к груди, и кинжал резанул его по лицу, разрезал губы. Послушник вскрикнул от страшной боли, шея его снова открылась для удара, но тут грудь хуторянина пробило копьё, и он отлетел в сторону.
– Живой? – склонился над раненным Айрат, – Чёрт бы тебя побрал, неужели так трудно держаться рядом со мной и Филиппом? Вставай давай.
Он подал Ратмиру руку, и тот поднялся на ноги. Послушник взглянул на хуторянина, который хотел его убить. Тот лежал на земле, истекая кровью, из живота его торчало огромное копьё, слово пчелиное жало. Но лицо хуторянина было полно злобы, он всё твердил какие-то ругательства на своём языке и пытался встать. Выходило не очень, мужик лишь приподнимался на лопатках, напрягая ноги, и снова падал на землю. И так раз за разом, судорожно пытался встать, не осознавая, что уже мёртв, выкрикивал одно и тоже на своём языке, лицо его была напряжено, а штаны уже были мокрыми. И вдруг неожиданно этот умирающий истекающий кровью хуторянин… запел песню. Ратмир не понимал слов, он лишь видел картину звучного хриплого пения умирающего, видел, что выражение лица Айрата как-то странно изменилось, видимо, его тоже ужаснуло это зрелище. Ратмир никогда бы не смог спеть так красиво, не смотря на годы пения в церковном хоре. Голос мужика разносился эхом, хуторянин никак не хотел умирать, хоть рана его была и смертельна, он был как муха с оторванными крыльями и лапами, как бабочка, заживо приколотая в гербарий. Ратмир почувствовал, что голова его закружилась, он снова потерял равновесие и рухнул в обморок.
Глава 10.
Выживший.
Весной в саду пахло просто невообразимо приятно, и потому в эту пору Ратмир и Милана чаще всего проводили время именно здесь. Кони по грязи с трудом довозили их повозку до места, но, когда княжна и её юный страж оказывались в саду, это уже не могло их беспокоить. На деревьях совсем недавно распустились почки, в разные голоса запели птицы, ловко перескакивающие с ветки на ветку. Ветер был прохладный, но приятный, а редкие облака на чистом голубом небе напоминали пуховые перины для богов. Всё здесь было прекрасно: и запахи, и распустившиеся на ветках цветы, и она. Укутанная в расшитый платок и тёплое платье, княжна устремила свои большие голубые газа в небо. Ратмир же в голубизне её глаз видел больше неба, чем у себя над головой, в лице её видел больше весны, чем вокруг. Свежий ветер играл с её волосами, и в этот момент Ратмир больше всего завидовал ветру, при каждом вздохе её грудь высоко поднималась. О, она специально дышала как можно глубже, чтобы уловить все чудесные весенние запахи, и, возможно, Милана даже не представляла, как она прекрасна, как совершенна и в этот момент. Она позволяла ему любоваться собой, но не долго.
– Сыграй что-нибудь, – попросила она.
– Я ещё мало что умею, – отпирался Ратмир.
– Ну, давай же, – нежным кокетливым голоском