– Ну-у… – протянул Плюх, – я тоже могу видеть ночью… Но все же ты, наверное, прав. К тому же Блямсик совсем притомился.
– Вот и давай еловых лап натаскаем, да устроим что-нибудь вроде шалаша.
Шалаш соорудили как раз перед тем, как вокруг стало стремительно темнеть. В Зоне действительно почти не существовало перехода между днем и ночью – создавалось впечатление, что с помощью реостата выключали заоблачные светильники. Так было и сейчас. Впрочем, тучи сохранили слабое багровое свечение, так что полной темноты – такой, что хоть глаз выколи, – все равно не наступило. Но даже молнии стали более редкими и тусклыми, издавая уже не треск, а шипение, словно Зона жалела своих обитателей и давала им время отдохнуть.
– Забирайтесь, – кивнул на шалаш, а точнее, на груду елового лапника Шершень.
– А ты? – удивленно глянул на него Плюх.
– А я пока буду на стреме. Мало ли что. Часика через три-четыре разбужу тебя, поменяемся, так-на.
– Ну ладно, – кивнул косморазведчик и стал подзывать Блямса. Однако «кузнечик» наотрез отказался лезть под колючие еловые ветки и пристроился на мягком мху поблизости. Плюх, словно извиняясь перед сталкером, развел руками и полез в шалаш один.
Шершень, немного подождав, направился к выходу из леса. Возле крайних деревьев он остановился и пристроил возле ствола куцей корявой ели «Печенгу». Как ни жаль было расставаться с винтовкой даже на время, сталкер хорошо знал, что с бывшими – а теперь, возможно, и с будущими – подельниками лучше не шутить. Раз уж сам сказал, что будет без оружия, то нарушать обещание не стоит, себе дороже выйдет.
Но далеко от приметной ели он отходить все же не стал, в случае чего до нее можно было добраться в два-три прыжка, а затвор «Печенги» он предварительно взвел – хватай да стреляй. Однако Шершень очень надеялся, что до стрельбы дело все-таки не дойдет, не такие уж его бывшие приятели идиоты, чтобы отказаться от его предложения, даже не проверив правдивости его слов или вовсе его не выслушав.
Ждать пришлось недолго, вскоре сталкер услышал шорох шагов. Невольно пригнувшись, он подождал, пока Бизон и компания подойдут поближе, и негромко позвал:
– Эй! Я тут.
– В нос тебе кунжут, – раздался в ответ ворчливый голос Бизона. – Чего сныкался? Боишься? Правильно делаешь.
Шершень выпрямился и расправил плечи. Перед ним на фоне тусклого багрянца туч возвышались три знакомые фигуры. Лиц при таком освещении было не разобрать, но и по одним лишь очертаниям сталкер видел, кто из них кто.
– Привет, ребята, – тихо сказал он. – Хорошо, что вы пришли.
– Ты слышишь, Бизон, как он запел? – голосом Робина хохотнул долговязый темный силуэт. – Солёна Алёна, он нам рад!
– В рот ему салат, – сплюнул Бизон. – Что, сразу его пришьем или сначала послушаем сказочку на ночь?
– Пусть расскажет, – закивал Толстый. – Перед смертью все обычно такие разговорчивые – заслушаешься.
– Говорите потише, – взмолился Шершень. –