День прошел в приятных заботах. Горбун-ростовщик принимал деньги, отдавал деньги и считал деньги. А вечером, когда солнце скрылось за городской стеной, он отправился к себе в комнату, чтобы посмотреть на медальон, спрятанный под подушкой. Луч закатного солнца упал на Слезы Бо – и те загорелись в ответ. Ириами захлопнул медальон и испытал безотчетную потребность выйти из дому. Он надел кулон на шею, накинул парадный сюртук и вышел, захватив любимую трость с набалдашником в виде головы горгульи. У дверей как всегда крутился мерзкий соседский пес. Даже не взглянув, привычным движением карлик попытался пнуть пса и как всегда промазал. Но тут пригодилась любимая трость… Он, конечно же, не попал по визгливому животному, но было приятно смотреть, как тот убегает с обиженным лаем, прячась под изгородь. Сюртук жал в плечах и был явно маловат в районе горба, но сегодня это Ириами не волновало – горб чесался терпимо. Вечерело, однако жара не спала. Захотелось выпить меда. Красавчик двинулся в таверну «Три осла». Он пересек королевскую рыночную площадь, свернул в проулок Горшечников, купил небольшой пирожок с ливером, съел его без аппетита и, пройдя по Маковой улице, вышел на мост Троллей.
Мост был перекрыт перевернутой повозкой. В грязи был разбросан чей-то домашний скарб. Женские платья, шляпки, перемазанные и уничтоженные, сундуки, горшки, кастрюли и сковородки – все перемешалось с конским навозом, мусором, пылью и остальной пакостью, которую можно обнаружить на мостовой большого города. Повозка лежала на одном боку развратно, колесами вверх. «Это похоже на птицу со свернутой головой… красиво», – подумал горбун. И еще он подумал, что с тех пор, как увидел Слезы Бо, стал замечать красоту вокруг себя. Оказывается, мир не был уж совсем таким безобразным. Вот эта перевернутая повозка, зеваки вокруг… – все было наполнено тайным смыслом и вело свою игру, вело Ириами куда-то в сказку, в историю, которая исполнит его самые тайные желания…
По борту перевернутой повозки ровными буквами без закорючек было написано: «Собственность Мамаши Гретхен». Вокруг деловито суетились две крупные бабы, черные, как жители Берга или Дартарстана, откуда они, скорей всего, и приехали. Конюх и пара слуг, остановив движение, пытались расчистить место, необходимое для того, чтобы перевернуть повозку в приличное положение.
– Кто такая эта Гретхен? – спросил кто-то из зрителей.
– Да вон она сама сидит! – сказал другой, указывая пальцем на небольшую, плетенную из ивового прута, одноколку. Тощий белый бык-извозчик растерянно топтался рядом. Место возницы пустовало. Кузов коляски был оснащен