– И что с того? Нам только три деревни глубокой ночью пройти, а в тайге кто нас видит? Я с тобой посоветоваться хотел. Может, мне оседлать Ворона да доехать до ребят, посмотреть, как они там, ведь месяц доходит. А мы выедем не раньше начала апреля, когда снег сядет. Как ты на это?
– Да я бы и сам поехал, тоже спать лягу, а в глазах семь—восемь.
– Передай мужикам, все наше семенное зерно, излишки, заберет Зноенко красноярский, дешево сторговались, но надо сбывать, с собой не утащишь. Пусть готовят мешки, чтобы скорей все утрясти. А я утром махну. Ты никому не сказывай, а то обид не оберешься, ведь каждому охота.
Глава шестая
Перед сном сказал Марфе, что утром едет в тайгу, проверить, как там ребята. Она обрадовалась, а потом заплакала, поняв, что отец не привезет с собой сыночков.
– Мироша, может, хоть булочек или пирожков им постряпать? – с надеждой спросила она.
Мирон усмехнулся: «Вот дура баба! К ним пути самое малое четверо суток, да их там пятнадцать человек, это короб надо пирогов вести». Но жену обижать не стал, сказал, чтобы на дорогу мяса свиного отварила и шмат сала положила, а буханку хлеба за пазухой сохранит. С вечера подготовил Вороного и Карего, в две смены будут везти, дремать придется в седле при тихом шаге, в крайнем случае, один раз можно остановиться, развести костер, на теплой земле уснуть пару часов. И кони отдохнут. По два мешка овса приготовил на каждого, проверил Трезора, на месте ли. Спал крепко, очнулся, когда жена уже укладывала в подсумок продукты. Оделся тепло, та же пуховая рубаха, меховые штаны, новый полушубок. Тулуп и две толстых попоны, чтобы лошадей на стоянке укрыть, увязал на свободном жеребце. Ружье и мешочек с патронами, взял и короткий обрез, мало ли что? Закрепил поклажу, легко сел на Воронка и поскакал улицей, Карий, пристегнутый к седлу, налегке бежал сзади. Село мирно спало. Вот так же, только в конце января, рано утром верхом же собрался он в уезд, к обеду другого дня был у Колмакова, а тот ему новость: в уезде восстание, в Бархатовой местные мужики перебили всех коммунистов и комсомольцев, на кресте у церкви распнули молоденькую учительницу, потом кто-то сжалился, пристрелил, чтоб не мучилась. Два месяца в село налетали отряды, все искали врагов, врагов не было, тогда искали самогон, ловили женщин или просто вызывали их через посыльных в сельсовет. Дважды врывались к нему в дом, интересовались, почему он не в отряде. Мирон столь уверенно говорил, что командующий армией оставил его специально для организации снабжения войск повстанцев хлебом и мясом, и гости убирались. Тут была доля правды, муку и мясо пару раз он отправлял в уездные городки, находившиеся в руках восставших. Как все это было ужасно! Потом пришла Красная Армия и разгромила бедных мужиков, загнав их в болота и глухие леса. Они выходили на милость власти больные, худые, обовшивевшие. Редко кого оставляли в живых, на всех лежал