– Какой штраф может заплатить грязный и нищий холоп?! На поединок его со мной! На поединок!..
– Я не холоп, но воин Престола! – заявил салатавец. – И если кому-то придется заплатить, то это тебе за грязный язык, нечестивец!
– Тогда защищайся, собачий хвост! – чанка выхватил короткий меч из ножен своего нукера, на его же поясе висел небольшой позолоченный кинжал, и, не давая молодому воину опомниться, нанес первый удар, норовя угодить точно в голову. Но нет, не достиг цели чанка: ловкий салатавец – слабых воинов не держат в авангарде – как тень, ускользнул в сторону.
– Поединок не освящен именем Нуцала!.. – нукеры пытались еще остановить схватку, но чанка их не слушался, останавливать же силой сына влиятельного бека они не посмели.
В следующее мгновение Шахрудин тоже выхватил из ножен свой короткий меч и легко стал отражать удары.
Тем временем старший из нукеров побежал к замку…
– Ты без кольчуги, лживый чанка, – бросил Шахрудин, уверенно скрещивая с ним свой меч, – подожди, пока я тоже буду без нее, чтобы сравняться нам…
– Таких трусливых шакалов, как ты, не спасет ни кольчуга, ни ложь!
– Боишься, что я расскажу, какими словами ты брызжешь на празднике?.. Аллах свидетель тому, что лжец – ты, а не я! – крикнул в ответ молодой воин и, не переставая сражаться, стал расстегивать боковые застежки на своей кольчуге. Кое-как сбросил с себя стальную рубаху. – Если я одолею тебя в кольчуге, меня обвинят в неравном поединке, но теперь ты узнаешь, каково врать и браниться!.. – крикнул Шахрудин и ринулся в атаку, осыпая наглеца мощными ударами, от которых тот едва успевал защищаться. Салатавец прижал его к стене караван-сарая, безостановочно ударяя по его мечу, но так, чтобы не зарубить насмерть, а выбить из его руки клинок. Чанка, осознавший превосходство молодого воина, тяжело дышал от усталости и слабо держался на ногах. В его бешено вращающихся глазах застывал ужас, перекошенный в диком страхе рот уже не извергал словесной брани. Было видно, что он теперь недоумевает, откуда у простого воина столько силы и мастерства рубки. От смерти чанку-пошляка теперь отделяла лишь добрая воля салатавца. Шахрудин уже несколько раз мог зарубить чанку, но не делал этого, не желая нажить могущественных врагов: имя Пайзу-бека было широко известно во всей