– Заткнись, язычник, или я сейчас пожалуюсь на тебя нукерам!
– А что я такого сказал? – пожал плечами Зар, выпятив нижнюю губу, и ретировался.
– Да чтоб ты охрип на целый год и на два потерял дар речи!.. – крикнули ему вдогонку.
Люди смеялись, спорили, пили вино и ели мясо, отрезая его от вертящихся на костре бараньих и бычьих туш. И когда заиграли зурначи и барабанщики, споры сами собой прекратились. Народ начинал петь и плясать искрометную лезгинку. Кумыки, даргинцы, лезгины, лакцы и много других разноязыких дагестанцев пили вино, ели мясо и веселились безмятежно.
В огромный круг, где на дубовых табуретках играли зурначи и барабанщики, входили молодцы и, приглашая на танец женщин, преклоняли колени.
Царь веселья – тамада, в отличие от многочисленных шутов, был в серебристой маске благородного волка и управлял всем этим гуляньем, то останавливая танцы и приглашая в круг певиц и певцов, то снова давая зурначам и барабанщикам знак для оглушительно-зажигательной лезгинки.
Но вот среди прочих царь веселья вызвал, поклонясь, из толпы женщин сестру Шахбанилава, несравненную Халисай, овдовевшую несколько лет назад. Толпа замерла, когда она вышла в круг и взяла своими легкими, словно лебединые крылья, руками звонкий бубен.
– Во славу родившегося в этот благодатный час, – объявила она своим красивым грудным голосом, и не у одного в это мгновение сверкнула грешная мечта: она была не только красноречива, но и сказочно хороша собой.
– Солнцеликий родился,
И померкли все лики!
Солнцеликий родился
Во славу отцов!
Пусть в ханских дворцах
В Поднебесной готовят
Красивых принцесс!
Стройных принцесс!
Мы скоро, очень и очень скоро
Невесту придем выбирать!
Невесту для нашего Владыки,
Рожденного в этот солнечный час.
Для нашего Владыки
Золотистые требуются лики.
Золотистые лики принцесс
Да затмятся пред солнцеликим…
Во славу новорожденного правителя хунзахская узденка пела, сочиняя на ходу, и ей это здорово удавалось. Каждое слово песни чудесно ложилось на старинную мелодию.
– Кто эта женщина? – то и дело спрашивали приезжие, которым посчастливилось в этот день оказаться в Хунзахе и праздновать рождение престолонаследника.
Едва ли не все мысли, неуловимо клоня к греху, захватывала собой эта певунья, сама того не желая. О, да! Ею невозможно было не любоваться! Ее чистый, звонкий голос, когда она протяжно тянула слова песни, проникал в самое сердце слушающих. Халисай была из тех женщин, в которых трудно не влюбиться. Ей было всего девятнадцать, когда четыре года назад с двумя малолетними детьми она осталась вдовой. Ее муж был славным мастером, из-за любви к ней переселившийся из Гоцатля в Хунзах. Четыре года назад