Спешит народ, спокойно все пока,
Скорей укрыться в собственном дому.
Но мрак ночной взрывает грозный рык,
И студит в венах кровь звериный вой.
Разносится над лесом вопль-крик
Кого-то не успевшего домой.
И, голод утолив, свирепый зверь
Таится под отвесною скалой,
Подальше от озлобленных людей,
За вязкою и непроглядной мглой.
Он ждет, когда спасительный рассвет
Развеет беспощадный лунный лик.
И сменит облик волка человек,
Своим проклятьем загнанный в тупик.
Он одинок, несчастен, нелюдим.
Рассеять чары сможет лишь любовь.
Всегда в гонениях, всегда один
Двуликий – и мужчина, и вервольф…
Встреча
В безумстве море бьется о скалу,
И бледный диск венчает небосвод.
Вервольф покинул мрачную нору,
На запах нежный, свежий он идет.
Вдыхает жадно, ускоряет шаг.
Взрывают лапы влажную листву.
Вот лунный свет рассеивает мрак —
Крутой обрыв и платье на ветру.
Он видит хрупкий женский силуэт
В волнах атласа, в облаке волос.
Он замер, у него сомнений нет.
Убъется. Лишь во времени вопрос.
Она качнулась и, срываясь вниз,
Лишь шире свои руки развела.
Какой прекрасный волка ждет сюрприз —
Ох, лучше б она сразу умерла.
Паденье и хлопок. Сквозь ветра вой
Услышал чутким ухом тихий стон.
Склонился к ней мохнатой головой,
Невиданной красою поражен.
Он в очи ее ясные взглянул…
Утихли волны. Стала ночь светлей.
Ее глаза смотрели на луну,
Шептали губы страшное: «Добей…»
Спасение
Он пристально смотрел в ее глаза
И видел миллиард ночных светил.
Когда скатилась первая слеза,
Зверь сдался, дикий голод отступил.
Но как ее спасти, не знал вервольф,
Уткнулся носом в шею и завыл.
Вскрыл вену, и магическую кровь
На губы ее бледные пролил.
Он слушал, как крепчает сердца бой,
Как стих невыносимой боли стон.
Лицу вернулись краски и покой,
Ее сморил здоровый, крепкий сон.
А волк метался, воя на луну:
Ему еще полночи ждать рассвет.
В своем обличье заперт, как в плену,
И раньше выбраться надежды нет.
Зверь рядом лег, делясь своим теплом
И руки ей дыханьем согревал.
Она чудесно пахла молоком.
Он слушал ее жизнь, он ей дышал…
Пробуждение
Рассветные лучи ласкали кожу,
Касались алых губ, густых ресниц,
И холод камня пробирал до дрожи,
Будили разум трели местных птиц.
Как будто выплывая из тумана,
Не чувствуя ни боли, ни тоски,
Ни мук телесных, ни сердечной раны,
Прошедшей с чьей-то легкою руки,
Она приподнялась и огляделась,
Не зная, почему еще жива.
Куда ее печаль внезапно делась
И стала легкой, светлой голова?
Что вспомнилось ей о минувшей ночи?
Звериный вой и мягкий теплый мех,
Горящие шартрезовые очи
И свой почти произошедший грех.
Он спас ее! Конечно! Это точно!
Был рядом, согревая до зари.
Но растворился он с уходом ночи,
Как в море пропадают корабли.
Она его найдет! Его отыщет!
Иначе ей не мил весь белый свет.
И пусть он зверем по округе рыщет,
Ей все равно назад дороги нет…
Венчание
В лесу огромном нет такой тропы,
Которою она бы не прошла.
Уж месяц целый сгинул с той поры,
Но зверя она так и не нашла.
Ущелья скал, развалины, мосты
И мили полосы