что-то неведомое проносилось мимо. До Ани стали доноситься какие-то мысленные формулировки, хотя до сей поры мыслей Андрея она не слышала, а тут вдруг словно бы кто-то незримый забормотал невнятицу рядом с Аниным ухом, при этом невозможно было разобрать отдельных слов и фраз, что, как она поняла, являлось обычными признаками засыпания, как это происходило и у нее, когда в сознании словно бы кто-то начинал произносить фразы, которых она и не собиралась произносить. Вскоре невнятное бормотание переросло во вполне различимые формулировки, правда какого-то смысла Аня в них не улавливала и ей запомнились только две фразы, правда тоже достаточно нелепые. «Где эти кометы и царские ключи?» а также «Появился гор лисы, все яйца она доедала, а одно не доела». Тут она увидела, что в полной темноте начинает проступать что-то вроде темной глухой стены, с отчетливыми швами плит и низкой дверцей с тускло мерцающей ручкой. Неожиданно дверца стала открываться назад, и в проеме, словно бы освещенном серебристым лунным светом, появилась темная высокая фигура, в которой Аня узнала Андрея таким, каким не раз видела его во сне: черные кожаные облегающие штаны, высокие сапоги-ботфорты, белая сорочка с маленьким воротником и широкими рукавами, драгоценная шпага у пояса… в общем – средневековый принц, путешествующий инкогнито. Именно такой, какого она воображала в девичьих грезах, ее загадочный Единственный, что однажды приедет к ней на коне по имени Белый Гром и увезет из серой обыденности в свой Блистающий мир (а это уже из Грина). Этот образ, пожалуй, был единственным мостиком, соединяющим ее скучноватую, без приключений жизнь с 8 до 19 лет, когда она жила по инерции и не помнила того удивительного Живого мира, в который привел ее когда-то Варфуша, и который она вновь обрела три (или уже четыре) дня назад. Но этого юношу Аня видела всегда, даже те 11 лет, в которых не было места сказке, куда она возвращалась во сне, но почти ничего не помнила просыпаясь, помнила только этого красивого стройного юношу в образе принца – да и то – смутно. Кстати, когда она была ребенком, то видела во сне обычного мальчишку, ее ровесника, часто на берегу дивного аквамаринового моря, но по мере ее взросления, взрослел и мальчик и вот теперь превратился в средневекового принца, героя сказок Шарля Перро и братьев Гримм.
– Ну вот ты и пришел, милый, – неожиданно произнесла Аня слова, которые вроде бы и не собиралась произносить, – не грусти теперь. – (Откуда эта фраза, – подумала она удивленно, – словно бы пароль какой-то. Такое чувство, словно бы я эти слова не раз говорила…»)
Тут вдруг она поняла (пока не вспомнила, но осознала), что знает его невообразимую бездну лет, связана с ним незримыми нитями судьбы прочнее, нежели была связана с мамой и папой, что вдвоем они составляют загадочное метафизическое единство, три том, что в реальной жизни совсем не знают друг друга, что души их в каком-то высшем состоянии, которое неведомо даже их шельтам,
