Боевик опустил пистолет.
– Видишь… – как-то бессвязно пояснил он, – с какой ватой приходится иметь дело? Они же все конченые. Биомасса…
Лейтенант ничего не ответил.
– Тут пока посиди…
Проводник, который после совершения акта насилия стал каким-то развязно-спокойным, пошел к двери.
Твою мать…
Стукнула дверь.
Ублюдки…
Это же пипец полный. Они тут все… им всем дурка светит. Один поет… что это было… он ведь понимал, чем это закончится, но все равно пел. Второй… твою мать, да его изучать надо. В жизни не видел настолько ненормального человека.
Что тут с ними со всеми?
Потом ему пришла в голову еще одна мысль, от которой встали дыбом волосы. Лейтенант осознал, что русский отдал за него свою жизнь. Просто так – взял и отдал. За него, за незнакомого человека, даже не русского. Он принял пулю, которая предназначалась ему.
Холодок осознания сменился кипящей яростью. Она поднималась откуда-то снизу, от живота, и наконец ударила в голову, разом сметя все мысли и оставив только одну – убивать. Он должен всех убить. Всех до единого. Путь на свободу лежит через их трупы. Они переступили черту, и теперь он не сможет жить на свете, пока все они не будут мертвы.
И никакого другого варианта нет.
Ублюдки сделали одну ошибку, только одну. Они оставили его с открытыми глазами. Он знал, где он находился, и знал, что терять ему, в общем-то, нечего…
Он не надеялся, что они пропустили пистолет или пластиковый нож, но кое-что они все же пропустили. Это была наклейка на ноготь большого пальца руки – повторяющая форму ногтя бритва – то ли из пластика, то ли из керамики. Рассчитана на то, чтобы перерезать веревку, пластиковые наручники или даже вену – если придется…
Плохо, что пальцы онемели, хотя он и двигал ими. Бритв было две, он должен был достать и перехватить пальцами хотя бы одну. Вот так…
Черт!
Минус один. Он едва удержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Теперь шанс всего один, и времени нет – если этот ублюдок вернется, он может заметить или почуять кровь…
Так…
Есть!
Держа бритву почти ничего не чувствующими пальцами, он начал пилить пластиковую ленту, которой были связаны руки. И скорее услышал, чем понял, – лента лопнула…
Лейтенант едва заметно повернул голову и посмотрел на отвлекшегося охранника.
Бандеровец, стоящий к нему спиной, только в последний момент почувствовал, что сзади кто-то есть. Но обернуться не успел – Мердок выполнил захват и отработанным движением вправо вверх сломал ему шею.
Черт! Пацану на вид было двадцать с чем-то… понятно, что все зло этого мира было не в нем. Но они не оставили ему выбора.
К «М4», которым был вооружен этот пацан, прилагалась кенгурушка с пятью снаряженными магазинами. Шестой в карабине, пистолета нет, но есть нож и аптечка. Сто восемьдесят патронов – этого достаточно, но не тогда, когда ты собираешься в одиночку освобождать судно, набитое вооруженными психопатами и ядерным оружием.
Еще лейтенант подумал,