Я стою в центре асфальтового круга, по периметру которого расставлены скамейки. Под одной валяется смятая пивная банка, возле соседней сиротливо стоят две пивных бутылки. Сегодня ноль градусов по Цельсию. Середина ноября. День отца.
Барик будто ледокол разрезает желтое поле листвы. Она шуршит, как тортуха вдоль борта судна. Мелкие листочки поднимаются вверх и, сделав несколько па, ложатся на место, иные, исхитрившись, падают на спину Барику. Его морда вся в листве, словно наледь на форштевне. Он в поиске.
Сверху по Словинской идет женщина с пакетом и сумкой. Она сворачивает на аллею, подходит к ближайшей скамейке, ставит пакет и уходит вниз по улице. Мне становится любопытно. Озираясь по сторонам, я подхожу и заглядываю в пакет. Там пластмассовые ведерки. Через прозрачную крышку верхнего виден вареный картофель. Еда. Для бездомовцев. Кому, как не им.
Мы переместились выше по склону, туда, где солнышко. Я целый час сидел и жмурился от удовольствия. На соседнюю скамейку присел пожилой мужчина весь в белом, с трубкой. До меня донесся аромат хорошего табака. Так сидели и курили.
Барик набегался, выяснил все, что ему было надо, и пристроился у меня в ногах. Пора домой. Я встал и посмотрел вниз. Пакет так и стоял. Мы пошли к дому, по пути купили рохлики и собачий корм. На вечер. А о ком‒то позаботилась незнакомая женщина. Да воздастся ей!
Гарсонка
Окончательно я перебрался в Прагу в мае. Мой путь лежал из немецкого города Фрайбурга, через Дрезден. Здесь чувствовалось наступление весны, а в конечной точке моего маршрута она уже была полноправной хозяйкой.
Мой друг, конечно же, опоздал, так как не мог долго припарковать машину вблизи Главного вокзала, но, в конце концов, после баталий и бесед с полицейскими, бросил ее недалеко от синагоги. Встретившись со мной, он все время повторял: «Йежушь Марья!», так что мне даже стало неловко за доставленные ему неудобства и хлопоты.
Но все оказалось куда прозаичнее. Адольфа возмущала черствость блюстителей порядка по отношению к нему, старому пражанину с пятидесятилетним стажем. Впрочем, Адик был не прав.
Если бы полицейские удосужились проверить его документы, то с удивлением могли обнаружить, что водительское удостоверение просрочено лет эдак на двадцать, а медицинская справка выдана тогда, когда никто из них еще не родился. Я узнал об этом через год, при других обстоятельствах.
А в тот день мы прямо с вокзала отправились на террасу уютного ресторанчика, что обосновался на подъеме от Подбабы на Ханспаулку. Пильзнер он и есть Пильзнер. Я вспомнил напиток, употребленный залпом в Вальдшуте, маленьком городке на границе Германии и Швейцарии, и вздрогнул. Как можно было! Даже в душе пожалел шесть евро, выброшенных на ветер.
Все время обеда Адольф ненавязчиво, но упрямо,