– Будьте добры, остановитесь здесь, пожалуйста, – несколько извиняющимся тоном обратился он к шоферу.
Тот бросил быстрый взгляд на Кортонова и резко остановился. Бориса сильно мотнуло в сторону, и он вспомнил, что секунд двадцать назад орал на этого водителя, уроженца Средней Азии, хрипло и уверенно.
Борис вышел из микроавтобуса. На улице было не так уж прохладно. А когда он ехал в «маршрутке», казалось, что чуть ли не минусовая температура.
Он шел домой довольно быстро. Когда-то он так же быстро шел домой из школы. Пацаны в классе, за редким исключением, не любили его. Что, в общем-то, можно ожидать от быдла? Все это давно забылось, но привычка ходить быстро, чтобы лишний раз не наткнуться на одноклассников и вообще на пацанов, знакомых и незнакомых, осталась. Вот привычку быстро есть, приобретенную в армии, он, вернувшись домой, оставил почти сразу. Наверное, потому, что, призвавшись весной девяносто первого, осенью девяносто первого он уже был комиссован. Его ударило упавшим бревном, чудом не размозжившим ему голову. Мать примчалась из Свердловска в Забайкалье быстрее поезда, на котором ехала. Или ехала бы. Он уже не помнил – на поезде она приехала или прилетела на самолете. Или в ступе, как он думал уже теперь, увлекшись буддизмом, и зная, что ступа в буддизме – это полусферическое сооружение, изначально бывшее в Индии просто могильным курганом, сооружавшимся для погребения царей или вождей. Ступа, знал он, это куча камней и земли. То есть стопка, по-русски. Эта мысль – насчет стопки – пришла ему в голову месяц назад. Она и сейчас ему пришла, но под алкогольным углом зрения. Не выпить ли шесть-семь стопок водки?
Выпить – решил он и пошел в магазин. Кортонов знал, что это самый простой способ ощутить себя царем этого мира. Царем, которым он не стал из-за матери. Он получил тогда в армии удар бревном по голове, который привел его на койку в госпитале. Сотрясение мозга. Но его не собирались комиссовать. Мать просто вымолила у врача нужное заключение в те последние дни СССР. И вот таким образом он, Борис Кортонов, отправился домой. А ведь он не хотел. В Свердловске до армии он уже год учился в художественном училище. А попав в часть, его уже на КМБ приметил Санек, земляк с ВИЗа, старослужащий. Он в части был художником. Уходил осенью и подыскивал себе замену. Художник жил не в казарме, он даже тут ночевать не приходил. У него было не то, что отдельное помещение – хоромы. Кортонов так дома не жил, как здесь собирался. В Свердловске у него была маленькая комната в двухкомнатной квартире. А тут двухэтажный кирпичный дом. Его построили для каких-то нужд, но пока строили – нужды отпали, и здание отдали под художественную мастерскую. Часть была большой – требовалось много плакатов, стендов, рисунков и прочей наглядной агитации. Вот таким образом, художники (их было, как правило, двое) жили как короли. Санек рассказал, как здорово водить сюда местных баб, как отлично бухать, когда есть