Старик Игорь тяжело вздохнул и почесал пальцами морщинистую щеку.
– Дети же жизни ещё не знают… – задумчиво продолжил он. – Вот мы только что играли в войнушку, доказывали, кто кого «убил», всё было веселой игрой и неправдой. И вот уже я, забыв про друзей, про всё на свете, скорее бегу к маме… Потому что мама остановит любое зло, мама защитит…
Успел я только в подъезд заскочить, как эти облака черные на землю опустились, словно пыльная буря, только страшнее раз в сто… Такой рев стоял на улице, что собственного крика неслышно было. Ветер со свистом в подъезд врывался. Дверь железную с петель сорвало… И повсюду эти частицы черные… Сквозь них ещё, поначалу, вспышки от трещины этой пробивались, а потом наступила мгла. Самая настоящая, как в безлунную облачную ночь бывает… Когда руку вытянешь, а руки не видно…
Я запнулся о ступеньки, упал. Не вижу ничего, но реву… и вверх по ступенькам ползу. Вокруг гул этот, рёв, и страх. Такой страх, что аж кишки выворачивает. Вот тогда я видимо его на всю жизнь и натерпелся… Никогда больше ничего так сильно не боялся…
Коновальцев замолчал. Все его слова буквально оживали в моей голове. И хоть я никогда не видел городов до Великой Катастрофы, но под воздействием его рассказа, у меня начало складываться представление, как это всё могло быть. На какое-то мгновение, мне даже самому показалось, что это вовсе не семилетней Игорь бежит домой к маме, а я сам спасаюсь от чего-то страшного и непостижимого.
– А что потом? – осторожно нарушил я воцарившуюся тишину.
– А потом… – Игорь хмыкнул. – Потом я сознание потерял. А когда очнулся, мир стал уже таким, как сейчас…
– А что с людьми стало? – спросил Столяров, подкидывая в огонь ещё пару веточек.
– Погибли все. Кругом, куда не посмотри. Лежали как черные манекены жирной сажей натертые. Поблескивали. У меня дома никого живого не было. Я даже кота почерневшего в углу под столом потом нашёл, куда он, видимо, со страха забиться успел. Со всех наших девятиэтажек человек пять уцелело. Неизвестно почему.
– Я слышал, что так Земля от зла очистилась, – заметил я, чтобы поддержать интерес старика Игоря продолжать рассказ. – Что погибли только те, кто того заслуживал.
Коновальцев откинулся на рюкзак и добродушно засмеялся, обнажая ряд вполне ещё крепких зубов. Я тоже улыбнулся и выжидающе на него посмотрел.
– Глупости это всё, – отмахнулся он. – Вот чем мои друзья, мальчишки по пять-восемь лет, успели смерти заслужить? А родители мои? Всё это ерунда. Просто потом уцелевшим надо было найти хоть какой-то смысл в всём произошедшем… Вот такой и придумали. А те, кто мог хоть немного это объяснить, ну, учёные разные, попросту этот день не пережили.
Да и к тому же, если бы все «плохие» люди, «достойные» смерти тогда погибли, разве бы мир не стал лучше? А ты, я смотрю, вот со своим ружьем уже сроднился. А это явный показатель того,