Вся эта история начала разворачиваться в декабре. Я вспомнила о тех трех тысячах сообщений, о которых мы узнали, получив январский счет за твой телефон. Три тысячи сообщений! Конечно, мы тоже созванивались с тобой днем, но это просто мелочь. Три тысячи сообщений – столько, чтобы ответить на все эти оскорбления, критику, клевету? Я вспомнила, что действительно мне с трудом удавалось дозвониться до тебя в последнее время. Я вспомнила также тот вечер 4 февраля, когда я как обычно вернулась домой в 8.45, забрав Клариссу из школы, а Батиста от няни. Но ты не спустилась вниз, когда я пришла. Я позвала тебя несколько раз, прежде чем ты появилась. Ты сжимала в руках телефон с безумным видом.
Я попросила отдать его мне и сказать пароль. В сообщениях я обнаружила кучу странных вещей: спам, порно, реклама медикаментов… Порно? Также было одно чудовищное сообщение: «Пришли мне свою фотку, чтобы я мог подрочить». Ты сказала мне, что смс написал твой парень Роман. Позже я узнала, что это был другой ученик. «Не беспокойся, мама, это просто сообщение!» Я была вне себя от ярости: «Как это так, просто сообщение! Ты хоть понимаешь, что значат эти слова? Это же отвратительно!» Мать тринадцатилетней девочки не может относиться к таким вещам спокойно, не ругаясь, ты понимаешь?
Вечером я еще раз выхватила у тебя телефон, но там не было ничего, кроме милых сообщений от Романа: «Я тебя люблю, я по тебе скучаю…» И ты не оставалась в долгу: «Я люблю тебя, дорогой, через восемь часов мы увидимся». Это меня успокоило.
Пока все эти воспоминания и вопросы вертелись в голове, нам позвонили, чтобы предупредить об интервью, которое заместитель директора дала для телевидения. Мы посмотрели его по Интернету. Твой отец ее узнал. Он воскликнул: «О, это та самая дама, что разговаривала с журналистами, когда я забирал личное дело Марион!» Перед камерами она объясняла, что для учеников класса ты была козлом отпущения: «Да, некоторые ученики были по отношению к ней не слишком любезны, они могли сказать какие-то обидные вещи. Это все, что я могу сказать на настоящий момент. Думаю, со временем мы будем располагать большим количеством информации».
Она ни на секунду не задумалась о том, чтобы поприветствовать твоего отца в колледже, выразить ему соболезнования, предупредить о том, что будет говорить о тебе по телевизору, попросить нашего разрешения. Даже твое имя она назвала без нашего на то согласия.
На следующее утро, 15 февраля, нас с твоим отцом вызвали в полицию. «Вы уверены, что не было насилия?» Меня бросало в дрожь от мысли, что ты могла быть убита, что ты стала жертвой физического насилия. Хотя ты была уже мертва. Не могло быть ничего страшнее.
Полицейские принимали нас по отдельности и задавали вопросы. Кто мы такие? Как ты себя чувствовала? Какими были отношения между нами? Элементарные вопросы, чтобы удостовериться в личности. Я была настолько шокирована, что уже не помню половины. Затем нас спросили, по очереди – мы потом поняли, для чего, – была ли