Медленные, тяжелые шаги Дюваля широкими следами отпечатывалась на посыпанной песком дорожке. Теплый ветер слегка шевелил его волосы и уносил в маре все звуки спокойного веселья набережной. «Я сюда никогда не вернусь…»
Он знал, что не вернется ни в Ниццу, сверкавшую в нескольких километрах, ни в Париж, ни в весь населенны людьми мир. Но сейчас этот мир сосредоточился в маленьком карманном городке Вероньезе, и не жалко было отдать полцарства и полжизни, чтобы только остаться здесь навсегда.
Поддаваться таким мыслям было недостойно полицейского, мужчины, человека. Дюваль ускорил шаги и решительно вышел на главную улицу.
В городках, подобных Вероньезу, можно было купить вое, что угодно – дешевле, чем в Ницце, хотя и намного дороже, чем в Париже и других больших городах, Дюваль приобрел полное альпинистское снаряжение и большой брезентовый рюкзак. В соседнем, продуктовом магазине он доверху набил его сухими продуктами и консервами.
После покупки тысячи мелочей, необходимых, как он знал из краткого курса в академии, отшельнику, в бумажнике Дюваля осталось несколько монет. Он съел мороженое в летнем кафе – медленно, смакуя каждую ложечку. А потом, подбрасывая в ладони последние десять су, медленно пошел по набережной, в ту сторону, где чернели на горизонте Неприступные скалы.
Проходя мимо лотка сувениров, он остановился и истратил последнюю монетку на керамический медальон с изображением моря, скал и притулившегося к ним Вероньеза. Пусть эта девушка, Кристин, получит последнюю весточку из мила людей.
…Когда над ухом что-то свистнуло на неуловимо-высокой ноте, у Дюваля не успело мелькнуть ни одной мысли, ни одного зрительного или звукового впечатления. Только мигом позже, молниеносно метнувшись в аллею и дальше, под прикрытие деревьев склона, он услышал слишком тихие для пронзительных вскрики толпы и увидел вибрирующий ствол искусственной пальмы фотографа, надвое расщепленный пулей.
«Полицейский всегда имеет при себе револьвер.» Такое было только в кино, и единственным – исключением в жизни являлся Дюваль. Черный браунинг до сих пор оставался с ним – и только потому, что Дюваль начисто забыл о нем.
Волоча за собой в левой руке рюкзак и снаряжение, правой он осторожно достал пистолет из заднего кармана легких шортов и бесшумно взвел курок.
По-видимому, нападавший уже лишился первоначального преимущества – видеть, оставаясь невидимым. Теперь, если не считать рюкзака, шансы были равны. Дюваль перебирал в памяти возможные имена – их было слишком много. Он поморщился. Все-таки, выследить его здесь, в этом спокойном, мирном Вероньезе, где никогда ничего не случалось, и уж конечно, не случалось ничего плохого, было недостойно самого низменного бандита.
Прозвучал выстрел – далеко мимо – неуверенный, пробный. Дюваль не ответил. Следующий выстрел был настойчивее и нетерпеливее, и мгновенно соединив