– Кто из них мысленно поставил крест на супружестве, если можно так выразиться? После смерти Саймона – мать или отец?
А и правда? Иногда эта женщина ухитряется выводить меня из равновесия своими вопросами. Я не отвечаю; по крайней мере, не отвечаю вслух. Хотя теперь ход ее мыслей мне понятен. Да, подонком оказался отец. Да, подонком оказался Адам.
Я наклоняюсь вперед:
– Так ли уж это важно, Каролина?
Она пожимает плечами:
– Возможно, и нет. А возможно, стоит разобраться.
– Давай притормозим с этой темой. – Я использую ее собственное выражение. – До поры до времени.
– Конечно, – кивает она.
И смотрит на меня в упор. Ты просто прячешь голову в песок, говорит ее взгляд.
На прощание Каролина заверяет меня, что от большей части приобретенных привычек можно отучиться, от дурных в том числе.
Шесть часов вечера; я выпила пол-литра минералки, почистила зубы, забросила в рот жвачку – все это в попытках убедить себя, что вовсе не хочу картофельных чипсов. Зачем они мне? Только лишние калории. Смотрю в настенное зеркало над тумбочкой в прихожей – вот же они, выпирают. Медленно наклоняю голову вправо, потом влево, снимая напряжение мышц.
– Любуешься, дрянь? Нравится? – спрашиваю я свою внутреннюю диверсантку.
– Есть чему нравиться? – раздается у меня в голове.
– Ты мерзкая. Ты ведь сама это знаешь?
– Ты хочешь чипсов. Ты ведь сама это знаешь?
Звонит телефон. Я хватаю трубку. Это мама. Она только на минуточку; только убедиться, что у меня все в порядке и планы на завтра остаются в силе.
У меня не все в порядке. И насчет завтрашних планов… Каролина будто содрала с меня слой кожи, и я особенно болезненно ощущаю материнские заходы. Но как бы я ни хотела отменить встречу, подтверждаю: все в силе.
Как и ожидалось, встреча вышла непростой. Я предложила увидеться на нейтральной территории. Лучше держать маму подальше от дома. Стоит ей оказаться внутри, и она будет вынюхивать следы Адама. Или их отсутствие. Как ищейка. Лучше уж пересечься в Хай-Уиком, вместе пообедать и побаловать себя шопингом в универмаге Джона Льюиса.
Как ни странно, матушка в основном говорит о себе. Курсы маникюра, которые она недавно окончила в образовательном центре для взрослых; подруга Триш, которая мухлюет при игре в карты; жена викария, которая встречается с торговцем алкоголем… Я слушаю, улыбаюсь и хихикаю в нужных местах.
Я трепетно люблю свою матушку. У Сибил Мойр снежно-белые волосы, в отличие от большинства, она отказывается их красить. Волосы уложены в локоны, оставляя лоб открытым. Несколько морщинок показывают, что ей за шестьдесят, но серые глаза по-прежнему ярко сияют. Если глаза могут освещать лицо улыбкой, то это про мамины: лучистые, в бахроме густых серебряных ресниц. И как уж там при этом изогнуты губы, совсем не важно.
На ней джинсы, кофта с воротом поло и жакет «Барбур». Как всегда. Сегодня кофта бутылочно-зеленого цвета. Черные джинсы,