– Да ни на одной работе больше месяца не задерживается, – вздохнула Галина. – Как зарплата, неделю я его не вижу…
У измотанной дневной жарой и надышавшейся в машине перегаром девушки ответ прозвучал настолько реально, что в глазах у доктора появилась жалость к этому хрупкому созданию, измученному мужем-алкоголиком.
– У него черти уже прыгают, – продолжала между тем она, все более убедительно входя в роль. В руках у нее появился платочек, которым, как бы невзначай, она промокнула выступившие вдруг слезы. – Всю ночь с фонариком под диваном ползал, а к утру утюг в окно запустил. – Она всхлипнула. – Хорошо, брат погостить приехал. – Галя с благодарностью посмотрела на безучастно стоящего в стороне Горяинова.
– Зачем окно разбил? – вновь развернувшись в сторону Антона, спросил врач.
– Его дружки заглядывали, – пробормотал Антон, кивнув головой в сторону Горяинова, одновременно с опаской посмотрев под стол. – Не брат он ей никакой, а любовник.
– Кто на четвертый этаж заглянуть может? – простонала окончательно вошедшая в роль Галина. – Карлсон?
Доктор безучастно наблюдал за семейной сценой. К этому он давно привык. Ежедневно становясь свидетелем самых разных историй – от смешных до трагических, медперсонал здесь давно разучился над этим смеяться или горевать, хотя Горяинов едва сдерживал смех.
Галина, стараясь максимально изменить свою внешность, отказалась даже от очков. Теперь близорукий прищур делал ее похожей на сильно уставшую женщину. В общем, сцена была очень правдоподобна.
– В седьмую палату, – наконец приняв решение, вздохнул врач, кивнув санитару на Антона.
Взяв Филиппова под локоть, тот повел его по коридору, остановился перед массивными металлическими дверями и нажал на кнопку звонка. Двери открыли двое его коллег плотного телосложения, в коротких халатах.
– Что, нашего полку прибыло? – ехидно улыбнулся один из них, показав желтые от никотина зубы.
– Добро пожаловать в ад, – прохрипел второй, подхватив Антона под локоть. – Вязать не надо?
– Присмотреть не помешало бы. Буянил, – ответил за него провожатый, закрывая двери снаружи.
Антона провели по длинному коридору, отделанному кафельной плиткой, с тусклым освещением. В горле першило от зловония. Воздух был заполнен запахом мочи, фекалий, перегара и пота. В сочетании с запахом медикаментов и дезинфицирующего раствора этот букет усилил тошноту.
Справа и слева располагались палаты. Дверей не было, но на некоторых имелись решетки.
То и дело навстречу попадались люди, скорее похожие на тени. Едва передвигая ногами, сгорбленные, худые и пожелтевшие от запоев мужчины и женщины с безразличием в глазах провожали его взглядом.
«Вот где фильмы ужасов снимать надо, – мелькнуло в голове у Антона. – Как будто из могил повставали».
Филиппова втолкнули в палату и уложили на кровать. Он почувствовал, что матрац влажный и от него разит нечистотами. Непроизвольно