Федор Андреич остановил лошадь и тревожно спросил:
– Что такое?
Аня соскочила с дрожек и, сказав: «Я забыла зонтик», пустилась бежать назад.
– Экая шалунья! – сердито сказал Федор Андреич и крикнул громко:– Назад! назад!
Аня остановилась и тихо пошла к дрожкам.
– Назад! – повторил Федор Андреич, и когда Аня подошла к нему, он спросил своим сердитым голосом, страшно хмуря брови: – Куда вы так бежали? а?
– Взять зонтик!
– И для такой дряни стоит бежать за версту?.. Садитесь! – повелительно прибавил Федор Андреич.
Аня села, и ей стало страшно одной в лесу с сердитым Федором Андреичем, у которого лицо никогда еще не казалось ей так угрюмо, а глаза так блестящи, как теперь. Сердце у ней застучало, и она готова была бежать от него.
– Держитесь крепче за меня! – отрывисто сказал Федор Андреич, давая свободу лошади; но Аня не решалась дотронуться до его руки.
– Что же вы боитесь! я не укушу! – раздражительно заметил Федор Андреич.
Подъезжая к дому, он насмешливо спросил:
– Ну что, съел я вас?
И когда старичок встретил их, Федор Андреич сказал:
– Ну трусиха же ваша внучка, чуть шеи не сломала.
– Господи! как? что? – тревожно воскликнул старичок, обращаясь к своей внучке, которая, поцеловав его крепко, отвечала:
– Ничего, я не ушиблась!
– Какая жара сегодня! – заметил Федор Андреич и, сев на крыльцо, вытер платком лицо, горевшее, как раскаленное железо.
Аня о чем-то задумалась и машинально следила за лошадью, которую кучер проваживал по двору.
– Уж не изволите ли вы сердиться? – спросил Федор Андреич, окинув Аню пристальным взглядом.
– Я устала, – ответила она и ушла.
– Ее надо почаще брать с собой… ужасная трусиха, да и моцион ей нужен! – провожая глазами Аню, заметил Федор Андреич.
– Странно! а на вид такая храбрая, – в недоумении отвечал старичок. – Спасибо, – с чувством прибавил он, – спасибо, что ты о ней заботишься, как родной отец.
– Разве я ей не родня? – обидчиво сказал Федор Андреич.
– Больше, чем родной! Но она девушка добрая: она оценит твое расположение к ней. Мы чувствуем всё, всё, что ты для нас делаешь.
И у старичка слезы дрожали на ресницах.
– Что это! как вам не стыдно! Я, слава богу, и чужих пригрел в своем доме. Вы увидите впоследствии мое расположение к вам. Я не люблю вполовину делать добро. Вы стары, а ей нужна опора.
– Я даю тебе право, или, лучше, ты его уже приобрел своими благородными поступками: устрой ее судьбу.
После этого разговора они пошли в гостиную и застали Аню в слезах, сидящую на ступеньке террасы.
Гнев охватил Федора Андреича; он заходил по террасе, бормоча: «Вот мило – плакать каждую минуту!»
И потом требовал, чтоб она сказала причину.
– Я сломала гребенку и потеряла зонтик! – всхлипывая, отвечала Аня.
– И вы из таких пустяков плачете, как будто вас теснят здесь, а?
– Она глупенькая! – перебил