На глазах Настасьи Андреевны показались слезы, и она с упреком взглянула на Аню, которая печально сидела возле своего дедушки. После ужина Федору Андреичу вздумалось продолжать игру. Аня, сказав, что у ней болит голова, простилась с играющими, чтоб идти спать; но вместо своей комнаты она очутилась в саду и, бросив горсть песку в закрытое окно кабинета, нетерпеливо глядела на него. Петруша открыл окно, Аня произнесла:
– Тс!
– Аня, ты? – спросил Петруша, всматриваясь в темноту сада.
– Я, я, Петруша!
– Смотри, чтоб тебя не увидели.
– Нет: он играет в карты с дедушкой, а она говорят с поваром… Петруша, нельзя ли мне вскарабкаться к тебе?
– Высоко; впрочем, вскочи на карниз: я поддержу тебя.
И Петруша, свесившись из окна, протянул руки. Аля подпрыгнула, ухватилась за них и, как кошка цепляясь по стене, стала одной ногой на карниз и, локтями придерживаясь на оконнице, находилась почти в висячем положении.
– Не упади! – заметил Петруша; и он придерживал ее.
Аня, указывая на стакан воды и хлеб, стоящий у окна, сказала:
– Ведь это он тебе выдумал такой ужин.
И, вынув из кармана своего платья кусок жаркого и белого хлеба и подавая Петруше, прибавила:
– А я вот что тихонько для тебя спрятала.
Петруша как бы нехотя стал есть; но по мере каждого куска он ел с большей и большей жадностью.
Аня глядела на него.
– А какой соус был сегодня за обедом? – жуя, спросил Петруша.
– Твой любимый.
– Ах, жаль! вот ты бы мне его принесла.
– Очень ловко! соус в карман положить! – смеясь, подхватила Аня. – Я и так боялась, что заметят меня. Ты знаешь, как Настасья Андреевна глядит за мной.
– Что она, рада, что я наказан?
– О нет! даже не ужинала.
– Вот хвастунья-то! а как уж грозила мне, как будто в самом деле злая.
– Она тебя любит, Петруша.
– Да я-то ее не буду любить, если она станет привязываться к тебе.
– Ах, Петруша! выпустят ли тебя завтра? мне так скучно.
– Пусть лучше меня продержат здесь с неделю, только бы отвезли в город и отдали учиться.
– Надо проситься.
– Хочет, чтоб я сказал, к кому я написал письмо, когда я сам не знаю!
– Скажи, что к Танечке.
– Ишь какая добрая! чтоб он пожаловался на нее! Лучше я скажу – к тебе.
– Изволь: я согласна! пусть меня наказывают, только бы тебя простили.
Голос у Ани задрожал, и она заплакала.
– Аня, что ты, о чем плачешь? – с участием спросил Петруша.
Плача, Аня отвечала:
– Настасья Андреевна уверяла его, что я всему виновата и что учу тебя лгать ему…
Аня, рыдая, склонила голову на окно. Петруша с сердцем топнул ногой и, наклонясь к Ане, сказал:
– Полно, не плачь: когда я стану учиться, я не позволю тебя так обижать.
В это время голоса за дверьми заставили их вздрогнуть. Локти у Ани соскочили; она скатилась вниз и,