Студенты философского факультета читали труды М. Бакунина, Н. Чернышевского, П. Кропоткина. Мы видели, насколько глубоко коренятся в народном сознании идеи самоуправления, развитые В.И. Лениным и воплощенные в форме Советов. Конечно, замечали, что жизнь зачастую идет не так, как надо, и куда-то не туда. Но при этом были абсолютно уверены, что советскую демократию вырвать с корнем никому не удастся и рано или поздно наверху разберутся, что к чему. Насколько помню, никакой тревоги по этому поводу не выказывали и наши преподаватели. Никто из них даже намеком не давал понять, что там, в верхах, не все ладно, что надо внимательнее вчитываться в труды «марксистов», подобных Бурлацкому. И самое главное – готовиться к будущим сражениям, а не искать спокойной жизни, замкнувшись, подобно Диогену, в узких стенах некой бочки, вроде студенческой аудитории или научного кабинета.
Вообще-то преподаватели в своем большинстве, как мне казалось, проповедовали культ отрешенности от мира сего. Витание мыслей в философских абстракциях, затуманенный раздумьями о тайнах мироздания взор, демонстративная отчужденность от преходящих мелочей окружающей действительности – таким, глядя на них, представлялся облик настоящего мудреца, поклоняющегося царице наук. Все годы учебы ждал, когда с нами начнут разговаривать по-взрослому, когда заведут разговор о проблемах государственной важности, когда станут готовить из нас идеологических бойцов за власть Советов – так и не дождался.
Не могу утверждать, много ли, мало ли наших преподавателей остались верны марксизму. Точно знаю, что ни на йоту ему не изменил покойный профессор В.А. Вазюлин. Он читал спецкурс по «Капиталу» Маркса, мы слушали его, раскрыв рты и растопырив уши. Он настолько в совершенстве владел материалом, что, когда говорил о сложнейших вещах, создавалось впечатление, будто преподаватель читает увлекательную остросюжетную поэму. Ученый-«капиталист» вложил в наши головы понимание красоты архитектуры, безупречности внутренней логики и интеллектуальной мощи творения Маркса. Не единожды видел Виктора Алексеевича на демонстрациях под красными знаменами: среднего роста, худощавый, в темно-синем плаще, шляпе-котелке на гордо посаженной голове – таким он запомнился мне. Бросалось в глаза совершенно невозмутимое выражение его бледного лица, как бы говорившее: «Спокойно, товарищи, еще не вечер! Наша правда рано или поздно возьмет верх». Надеюсь, что ему не пришлось расплачиваться за свои убеждения знакомством с «лужковскими» дубинками, прозванными в народе демократизаторами. Так, как это случилось однажды с моим тестем, вернувшимся домой после очередной демонстрации с кровоточащими ссадинами.
Итак, из «энциклопедической» статьи Бурлацкого видно, что, по существу, ничем не обоснованный вывод о полной и окончательной победе социализма нужен был теоретикам «либерально-демократического» уклона лишь для того, чтобы отбросить ленинскую теорию о диктатуре пролетариата.