«Приведу его, – думала я, – неужели черненького щеночка? Вот будет хорошо».
Дверь отворилась, и Дуняша вошла в сопровождении девочки, одетой очень бедно, с косичками, перевязанными тряпочками вверху головы.
– Иди же, – говорила Дуняша, толкая девочку. Девочка, потупя глаза, не двигалась с места.
– Вот, – начала Дуняша, – крестная прислала вам в подарок эту девочку Федору, ей 14 лет, она пойдет вам в приданое, а пока будет служить вам.
Я молчала, пораженная неожиданностью, устремив глаза на Федору. Няня с одобрением смотрела на девочку.
– Ну, что ж, дело хорошее, мы ее всему обучим, – сказала няня, чувствуя все неприличие моего молчания.
– А вот еще деревенский гостинец от меня, – сказала Дуняша, подавая мне туго набитый холщовый мешочек, – тут двояшки орехи, нарочно отобранные для вас в Бакшееве (название имения Захарьиной), а от крестной домашняя пастила, – и она подала мне лубочный маленький коробочек.
Я поблагодарила Дуняшу за подарки, но все же неподвижно стояла на месте.
Разочарование было полное. Эта круглолицая, рябая, с косичками девочка, с потупленными глазами и плаксивым лицом не радовала меня. Я готова была заплакать вместе с ней.
– Ведите Дуняшу в столовую пить шоколад, а я напою девочку чаем, вишь, как она озябла, – сказала няня.
Я увела Дуняшу в столовую, где радушно приветствовали ее.
День рождения прошел. Я лежу в постели и не могу заснуть. Няня зажигает лампаду. Мне грустно. Плаксивая девочка не выходит у меня из головы.
– Няня, – говорю я.
– Чего не спите, уж пора, – отвечает няня, обернувшись ко мне.
– Федора моя? Моя собственная?
– Ваша, вам подарена, – отвечает просто няня.
– И я, что захочу, то и буду делать с ней. Да?
– Известно, что захотите. Да что там делать-то? Будет вам служить, комнату вашу убирать, одевать вас.
Ответ няни не удовлетворил меня. Мне хотелось, чтобы она была только моей. Чувство власти и тщеславия закралось ко мне в душу.
«Лиза и Соня не будут иметь собственной девочки. Мне ее подарили», – думала я, и это немного мирило меня с ней.
После дня моего рождения жизнь снова пошла своим обычным чередом. Уроки, распределенные по часам, прогулки в Кремлевский сад и дежурство по неделям. Дежурство состояло в том, что мы, три девочки, поочередно должны были выдавать провизию, делать чай, отцу варить кофе и проч. Сестры исполняли это добросовестно, за меня часто делали другие.
Время шло, и Федора понемногу стала привыкать и перестала плакать. Обучение ее было поручено старшей горничной Прасковье. Первое время Федора часто не понимала, что ей говорили. Например, скажут: «вымой вазу» или «убери туалет». Она, не двигаясь с места, вопросительно смотрит на приказывающего, не смея спросить, что это значит. А когда ей растолкуют, что это значит, она радостно ответит: «Ну что ж», и примется за непривычное дело.
Не раз ей приходилось бить посуду, за что доставалось от Прасковьи.
– Эк,