– Какая?
– Я рисовать не умею.
– А как же портрет тети Маруси?
– Понятия не имею. Придуривался, случайно получилось.
– Такого не может быть, – уверенно сказал Витя. – Поверь мне, дядя Толя, это – не случайность.
– Папа, а может, ты феномен? – сказал Костя.
– Кто?
– Ну, уникальная личность, ты умеешь то, чего никто в мире не умеет.
– Короче, дядя Толя, предлагаю родственный обмен, – решительно заявил Витя. – Ты, вроде бы, говорил, что у твоей «шестерки» радиатор подтекает? Ты рисуешь мой портрет, а я тебе отдаю новый радиатор.
– Откуда у тебя радиатор? – спросил Сидоров с подозрением, но уже заинтересованно.
– Сосед по гаражу долг радиатором отдал.
На другой день Богема заехал за Сидоровым, и они отправились на дачу. Сидоров не успел похмелиться до прихода племянника, а потом Витя высказал пожелание, чтобы дядя Толя при написании картины был трезвый, и Сидоров был сумрачен и молчалив.
– Командуй парадом, дядя Толя, – сказал бодро Богема, когда они очутились на дворике дачи. – Куда мне вставать?
– Да хоть куда, – буркнул Сидоров.
– Тебе же надо, это, так сказать, холст подготовить, – хохотнул Богема. – Где ты будешь творить-то?
– Вон, у бани.
Племянник стал притаптывать ногами рыхлый снег, объяснив, что так рисунок будет четче. Сидоров, насупившись, засунув руки в карманы куртки, молча стоял, смотрел. Утрамбовав квадрат два метра на два, Витя отошел в сторону, отпыхиваясь.
– Все, дядя Толя, можешь творить.
Сидоров начал было расстегиваться, но вдруг сказал:
– Нет, так не пойдет, ты меня смущать будешь. Иди за забор, к яблоне, там Маруся стояла, вон следы еще сохранились.
Богема послушно двинул за заборчик, черпая ботинками снег.
– Все, приступай, дядя Толя, – крикнул он.
Постояли, помолчали. По небу лениво ползли серые облака, насвистывал ветерок в электропроводах.
– Не получится, – сказал угрюмо Сидоров. – Во-первых, патронов нет в обойме, во-вторых, настроение на нуле, башка трещит. Поэтому без пива никак не обойтись.
Поехали до ближайшего магазина, купили полторашку пива и соленых сухариков.
– Вот это по-нашему, удружил ты мне, племяш, – подобрел, размяк Сидоров, отпив изрядно, взасос, прямо из горлышка. В машине было тепло и уютно. – Я и не помню, как вчера все разошлись.
– Да ты рано вырубился. – Витя, покуривая, терпеливо ждал, когда Сидоров созреет для творчества.
– Без драки обошлось?
– Без драки. Ты только немного почудил. Решил нарисовать на ковре коллективный портрет всех гостей.
– Да ты что! – удивился Сидоров. – А Маруся мне ничего такого не рассказывала.
– Не успела.
– И что дальше?
– Осерчал ты шибко на нашу компанию, кричать стал, мол, всех щас нарисую. Даже успел достать свой этот… как бы карандаш.