Мансарда была очень солнечной. Недавняя побелка как нельзя лучше осветляла квадратную уютную комнату с низкой покатой крышей. Широкое окно с восточной стороны ловило солнечный свет в первую половину дня. Свет падал косыми лучами на диван-кровать Фабиана и на низкий столик перед ней. Будущий писатель ещё не обзавёлся письменным столом, и журнальный столик служил ему и письменным, и обеденным, и… Да каким только столом он ему не служил. Вечно заваленный книгами и конспектами, кульками от наспех съеденных сэндвичей из соседнего кафе, столик стоически терпел своего хозяина. Наверно, он предвидел, что скоро станет опорой для создания блестящих творческих работ.
Достопримечательной была и правая стена по соседству с кроватью. К ней почти вплотную примыкала длинная батарея центрального отопления. По-видимому, это и «служило» стене поводом осознавать свою сопричастность в обогреве мансарды зимой. Батарея представляла собой довольно жалкое зрелище, так как её не покрасили заново, а белая краска давно облупилась. Из-за этого она была грязно-серого цвета. На этой же стене над батареей висела репродукция картины Пикассо «Старый гитарист».
Вернувшись в тот злополучный день в мансарду, Фабиан снял пальто, повесил на вешалку. Про перчатку он уже благополучно забыл. А что же потом случилось с рукой? Её уже в чёрной атласной перчатке давно не было. Сначала она грелась на батарее, потом вскарабкалась на картину и застыла на гитарных струнах рядом с синей рукой гитариста.
Когда Фабиан находился под влиянием наркотиков, он и не замечал, что на нарисованной гитаре появляется третья рука. Он в это время слышал струнные аккорды. Но всё списывал на действие галлюциногенов. А иногда перед его глазами проходила, скорее, гордо шествовала вереница литературных героев бывших студентов его университета, прославивших испанскую культуру. То ему виделся Дон Кихот Мигеля де Сервантеса, этот Рыцарь Печального Образа, с безумным взглядом едущий на Росинанте. Или рыцарь Царицы Небесной, иезуит Игнасио де Лойола, занимающийся духовными упражнениями. Или дон Паблос, любимый герой Франсиско Кеведо, с вечными своими плутнями. И, конечно, плодовитый Лопе де Вега с множеством героев, от московского Лжедмитрия до «Собаки на сене»… и Кальдерон де ла Барка – последний великий поэт испанского Возрождения с его драмами чести и комедиями интриг.
А какие