«Какой невоспитанный человек… И невыдержанный! Он, что, не может подождать, пока ему принесут ложку? Интересно, кто это? Он работает в нашем муниципалитете? Кто его пригласил? Надо узнать у мужа, кто этот гость… Стыд какой! Такого человека нельзя приглашать в приличное общество…». С этими мыслями жена мэра стала интенсивно обмахиваться веером. Она прямо закипела от возмущения. Невоспитанный гость всё ещё продолжал помешивать суп пальцем. Супруга уже было повернулась, чтобы спросить мужа об этом странном госте, как вдруг этот человек приподнял свой указательный палец над супом и помахал даме. Казалось, этим жестом он хотел ей дать понять, что не стоит вмешивать в эту историю мэра.
Дама ещё больше возмутилась и стала дёргать мужа за рукав, чтобы привлечь к себе его внимание. Её взгляд всё ещё был прикован к наглому гостю. В следующее мгновение она почувствовала непонятную тяжесть на своём колене. Слегка отодвинув стул, она хотела посмотреть, что же ей стало давить на ногу. На своём колене, плотно обтянутом бордовым атласом вечернего платья, она увидела чью-то бледную кисть, указательный палец которой делал отрицательный жест. Дико вскрикнув, женщина повалилась с массивного стула на пол.
Мэр так и не понял, почему его жена упала в обморок. Гости окружили его столик, помогли поднять её и вызвали скорую помощь. Люди стали подозревать, что обморок случился из-за недоброкачественной пищи. Вечер был испорчен.
Мигель Динас потихоньку приходил в себя после того страшного инцидента с отрубленной рукой. Конечно, до полного выздоровления ещё было далеко. Вряд ли можно совсем такое забыть… И всё-таки время от времени писатель начинал бормотать:
– Рука, где моя рука? Никто не видел мою руку? Куда она подевалась… Почему её не нашли… Она должна быть дома… Сестра, попросите доктора, пусть пойдут ко мне домой и найдут руку… Сестра, я умоляю вас, пусть её найдут и принесут мне… Сестра!
– Не волнуйтесь, вам нельзя волноваться! Найдут вашу руку. Потом медсестра шла в ординаторскую и звала дежурного врача. Тот приходи к Динасу, выслушивал такую же тираду и тоже пытался его успокоить. А в записях о состоянии больного добавлялась ещё одна: навязчивые бредовые идеи в связи с поисками им же отрубленной кисти.
Дни шли за днями. Динаса пока не выписывали, давали успокоительные и наблюдали за его поведением. Рана в культе почти затянулась. Но Динас уже через неделю что-то почувствовал в руке, точнее, в кисти. В отрубленной им кисти… И хотя ему объяснил врач, что боли в отсутствующих конечностях – это так называемые фантомные боли, давно известный факт, Динас всё равно волновался. То, что он чувствовал в отсутствующей кисти, вроде бы и нельзя было назвать болью. Это ощущение даже он как писатель не мог передать