– Точно не знаю, но я сделаю это. Прижми его к себе, Ласка.
Подбежав к столу, я высыпал креветки, освободив тем самым целлофановый пакет, затем, не медля ни секунды, я налил в него немного холодной воды из пластиковой бутылки, внезапно появившейся на нашем столе. Я не отдавал отчёта своим действиям, руки словно сами хватали всё подходящее и творили с этим невероятные чудеса. Я держал целлофановый пакет, над самым пламенем свечи, лихо перегоняя воду из одного края в другой. Не знаю, сколько прошло времени, но фокус удался, вода закипела. Ловким движением рук я перелил кипяток в заранее приготовленный стакан, изготовленный мною из пластиковой бутылки.
– Вот, попей немного, это поможет согреться, – с ноткой невероятной гордости произнёс я.
Боб не ответил. Он сделал всего один маленький глоток и глаза его закатились.
– Нет, – закричал я. – Ты не помрёшь.
«Всё кончено, – шептал чей – то противный голос внутри меня. – Чудес не бывает, всё кончено друг».
– Мне страшно, – послышался растерянный голос Ласки.
– Иди ко мне, я не дам тебя в обиду, – промычал я.
– Кто следующий, ты или я?
– Никто, больше никто. Ты веришь мне, Ласка?
– Да. Обними меня.
Странное дело за всё протяжение времени пока мы были вместе, я ни разу не посмотрел на неё как мужчина на женщину. Я любил её как сестру. Я жалел и оберегал её. Только сейчас в тусклом свете догорающей свечи, я заметил красоту её крупных лучащихся добротой глаз. Только сейчас я заметил, как прекрасны её длинные чёрные волосы, её губы, её шея и овал белоснежного лица. Неужели всё, что открыто и доступно мы замечаем и любуемся им в самом конце, а всё время «до» ищем чего – то запретное и несуществующее. И как ей удаётся находясь в этой отвратительной обстановке оставаться такой свежей и привлекательной. Только сейчас я понял, чего ей это всё стоило, довольствуясь скудной порцией воды.
– О чём ты думаешь, Философ?
– Пожалуйста, не называй меня больше так, мне больше не нравится это имя.
– А как тебя называть?
– Называй меня Андрей.
– Андрей, почему?
Ответа не последовало, наши губы сблизились и слились.
Сладостный стон страсти слетал с её нежных раскалённых губ. Я не видел её глаз, но я чувствовал её тело. Словно ласковая змея она извивалась и отдавалась мне полностью. Тишина, укутанная чёрною шалью ночи, слушала и не решалась обронить ни единого звука. Два сердца, обречённые на неминуемую гибель, пылали невидимым пламенем и бились в одном оглушительном ритме. Её ногти вонзались в мою спину, но я не чувствовал боли.
– Это было великолепно, – прошептала она, уткнувшись своим хлюпающим носиком в мою влажную волосатую грудь.
– О да. Это было чертовски великолепно! – Ответил я.
Рой мыслей с невероятным шумом возвратился в мою истерзанную думами голову.