– Устали? А вы садитесь рядом, отдохните, – Писатель встает и смотрит вдаль. – Хорошие у нас места. Сколько смотрю, а все душу ломит. Не могу насмотреться, надышаться этой красотой.
Он подходит к стройной березке, гладит ее ствол.
– А, правда, нет ничего замечательнее этих красавиц?
Авторитет писателя настолько велик, что Егор не может возразить ему. Если бы снять с Лиды спасательный жилет, выбор Василия Макаровича наверняка был бы в ее пользу. Но жилет хоть немного, а согревает ее. Да и поймет ли его Лида. Писатель лукаво улыбается, смотрит на него и ждет ответа. Лида прижимается к Егору так, что губы ее слегка касаются его уха: «Не возражай ему, соглашайся, я все прощу»…
– Петр, Петр.
Егор открыл глаза. По левому уху ползала муха. Егор попытался ее убить. От громкого звука проснулся Сергей. Витек продолжал толкать Сергея в плечо: «Петр, Петр».
– Я Сергей.
– Чай будешь?
Витек вывернул карман галифе. Из углов кармана, который походил на использованный мешок от пылесоса, он набрал небольшую горсть чая и аккуратно высыпал на лавку. Не обращая внимания не ребят, сосредоточено разделил ее на три части.
– Вот. Пожевать.
– Это?!
– Петр, это чай!
– Я Сергей. А кофе нет?
– Нет, – вполне серьезно огорчается Витек.
– А это какой чай? – примирительно спросил Сергей, понимая, что мужик от всего сердца отдает самое дорогое, что у него сейчас есть.
Такие тупые вопросы Витьку еще никто не задавал.
– Хороший.
Ребята попали в неловкое положение. Если бы не этот бескорыстный поступок, свидетельствующий о глубоком почтении и уважении, они давно бы уложили Витька спать и легли сами. Но тут…
– Петр, а ты какой-то особенный чай любишь?
– Да. На ночь мы жуем только «Черный байховый номер пять».
– И вы не будете? – с надеждой спросил Витек и, не дожидаясь ответа, соединил три кучки в одну, пересыпал на грязную ладонь и отправил в свой беззубый рот.
– Почему не будем? – спросил Егор, дождавшись, когда мужик закроет рот.
Витек вздрогнул, выпучил мутные глаза и умоляюще посмотрел на Сергея.
– Жуй, жуй, он после тебя.
Все прислонились к стене и закрыли глаза. Сон возвращается медленно. Возникали какие-то неясные образы – все расплывчато, в каком-то сером тумане. Но вот проявилась молодая рощица. Солнце уже зашло, и деревья выглядят, как на черно-белой фотографии. Вот темная скамейка. Да, это та самая скамейка, но Лиды на ней почему-то нет. Вот Писатель. Он стоит без пиджака, прислонившись к березе, и курит…
– Твоя