С милицией все обстоит наоборот. Первый раз в милицию надо попадать пьяным. В этом случае Ваше первое посещение пройдет почти безболезненно: не будет неуместных нравственных мучений и самоистязаний; не возникнут мысли о неблагодарности к родителям и трудовому коллективу, верившему в Вас; страх за свою репутацию не будет преувеличен. Хуже от этого не будет – если нашелся повод забрать, то состояние, в котором Вас доставят в отделение, значения не имеет. Очень желательно, хотя бы немного, осознавать происходящее, иначе утром на Вас свалится двойной груз: тяжелое похмелье и неприятная новость о вашем местонахождении… Потом, когда закалится воля и огрубеет душа, все будет происходить легко и обыденно независимо от Вашего состояния. Впоследствии, даже глубоко интеллигентные и ранимые люди не испытывают от этого сильных душевных травм.
Конечно, наши путешественники, потребляя портвейн с водкой, не думали о подобных нюансах; жизнь мудро распорядилась сама – кондиция у них оказалась самая подходящая.
Шли недолго. Милиция оказалась рядом. Это было старинное, одноэтажное здание, которое находилась за высоким забором и имело просторный дворик. Вполне возможно, раньше здесь помещалось Линейное отделение царской полиции или что-то в этом роде. Во дворике стоял один мотоцикл со специальной окраской и два велосипеда. Первое помещение, куда попали ребята, вид имело мрачный. Стены были выкрашены темной сине-серой краской. На уровне головы проходил широкий красный бордюр, отделяющий краску от побелки. На потолке тускло светилась лампочка. Комната была разделена на две половины деревянным барьером, окрашенным так же, как стены. За барьером стоял письменный стол, на котором светилась настольная лампа. За столом сидел лейтенант. Откуда-то раздавались сдавленные крики и стоны.
– Что-то серьезное? – спросил лейтенант у высокого сержанта.
– Нет. Вот показания официантки, – Высокий протянул лейтенанту протокол и документы ребят. – Завтра сами что-нибудь добавят, сейчас бесполезно.
Лейтенант долго читал листок, то поднимая, то хмуря